«И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому,» (Ио 3:14)
Восхваляя благочестие Езекии, далёкого предка Иисуса, летописец мимоходом упоминает, что царь «истребил медного змея, которого сделал Моисей» (4 Цар. 18, 4).
Фантастика! Этому медному змию было полтысячелетия, он являлся одной из святынь Израиля, ему кадили — и как не кадить, если благодаря медному змию люди спасались от яда змей обычных. Все эти полтысячелетия, даже перечисляя неортодоксальные развлечения евреев, никто не упоминал про этого медного змея. Или упоминания были тщательно уничтожены. Потому что, с одной стороны, конечно, идол. С другой стороны, идол, воздвигнутый по воле Божией и ради спасения от зла. С третьей стороны, это зло — нашествие змей — постигло евреев из-за их вероотступничества.
Медный змий оказывается чем-то вроде голубя Ноя, это знак, отменяющий знак предыдущий. «И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому» (Ио. 3, 14). Взгляд на единственного истинного Сына Божия защищает от изобильных самозванцев. Отвержение Сына Божия под предлогом того, что Сына Божия не может быть, потому что не может быть никогда, не защищает совершенно. Видеть в Сыне Божием просто еще одного самозванца, змею подколодную, губит окончательно — не потому, что это оскорбление Мессии, а потому, что цинизм губит даже, если он обращён против лжемессии.