«Ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего:» (Мф 10:24).
Из коробки можно вынуть лишь то, что в коробке лежит. Учитель — коробка знаний.
Такой подход — одна из первых реакций на появление коммуникации, частью которой является и учительство. Восторг — и идолопоклонство. Отсюда обоготворение текста, хотя бы и Библии. Отказ от критического мышления, анти-творческое использование умения учить и учиться, использование для простого воспроизводства, используя термин из экономики. Не Господь это придумал, Господь это использует как материал для метафоры. Для объяснения Своих отношений с Отцом.
Если это объяснение понимать механически, любое понимание будет непониманием. Будет беготня внутри коробки, перебирание терминов «равен», «единосущен», «подобен». Протуберанец, оторвавшийся от Солнца, меньше Солнца. Да хотя бы и свет, исходящий от Солнца, или жар — они всё-таки не равны Солнцу. Ученик, вышедший из школы, меньше школы. В лучшем случае, ребёнок дорастает до отца, становится ему равен. И только.
Только ли? В том-то и дело, что ни один человек не равен другому человеку. Не выше. Как сказал Наполеон одному своему маршалу: «Вы не выше меня, а длиннее». Не выше, но и не равен. Потому что каждый человек неповторим, и два человека это две неповторимости. Всё, что есть в человеке повторимого, это лишь скелет, на котором держится собственно человеческое.
Так и Иисус. Не выше Отца. Одна бесконечность не выше другой бесконечности. Но Отец — не коробка. Равенство Ему — не равенство конечному, а равенство бесконечному, то есть, ещё одна бесконечность.
Бог не бывает больше или меньше. Бог не коробка. Образ и подобие Божие не есть подобие коробки, то есть, похожая коробка, но чуть поменьше, покорявее, подешевле. Один простор равен другому простору. Вся суть ошибки Адама и Евы — в том, что их глаза перестали видеть бесконечность, моргнули — и увидели мир как некую конечность, в которой хочется быт не образом Божьим, конкурентом Божьим, дерущимся за первенство — ведь Бог может быть лишь один. Бог — Один, но это «один» не отвергает другого, а творит другого, приглашает другого стать рядом, не отталкивая, а расширяя мир.
Учитель конечен, потому что учит конечному. Иисус — учитель бесконечного? Нет! Он — сама бесконечность. Он учит не для того, чтобы вручить бумажку и послать зарабатывать на жизнь, а самому начать заново учить другое поколение. Он учит быть. Быть вне коробки. Не стремиться вылезти из коробки, превзойдя учителя, а освободиться из коробки — и оказаться на Голгофе перед воскресением.
Конечность требует знаний, бесконечность предлагает понимание. Бывают знания, не переходящие в понимание, побуждающие разрушать, насиловать, господствовать. Но и есть и понимание, не отвергающее знания, но не зависящее от знаний, от информации, от полноты сведений, а зависящее от любви. Вот почему счастье часто приходит в очень мрачной обстановке, и далеко не всегда счастье делает счастливым. Пришло, дало понимание, осмысленность, и оказывается, что счастливым быть и не обязательно, важно быть живым по-настоящему, не более живым, чем живой Бог, но и не менее.
Таково счастье Голгофы. Солнце померкло, потому что Бог засиял в мёртвом Иисусе. Мир осветил смысл — смысл любви Божьей. Любовь прощающая, любовь страдающая, любовь воскрешающая и воскресающая. Любовь, высветившаяся бесконечность каждого. Исчезли учителя и ученики, исчезла коробка смерти, в которую складывают надежды, идеи, людей как исчерпавших свой ресурс. Ученик не больше учителя, но ожидающие воскресения не меньше Воскресшего. И не больше, а — любимые. Учитель не должен любить учеников и жертвовать собой ради них, а Бог — любит и жертвует. Отдаёт себя ученикам — Своим детям, а ученикам зла — и погибает от них, но не уничтожает их, а продолжает любить.
Служит ли Бог людям? «Служить», «учить», «лечить» — это из мира конечного. Сын не «служит» Отцу, Сын живёт Отцом, как Отец живёт Сыном.
Мы переносим реалии власти, рабства, господства, детства, болезни, на Царство Божие, на отношения свободы, творчества, любви. Проецируем конечное на бесконечное и получаем жуткую, бесконечную конечность, будь то вечные адские муки или вечное распевание аллилуйи в раю.
Иуда — предатель, раб и обманщик. Мы, когда говорим «предатель», имеем в виду обычно не одно предательство, а привычку предавать, профессионала предательства. Но Иуда предал один-единственный раз. Перешёл из бесконечности в конечность. И стал предатель навсегда. А Бог — верен, и верен так, что Сын погибает, что верующий страдает и чувствует себя брошенным, а Бог не бросил, Бог верен — верностью вечности, бесконечности, и эта верность Божия пробуждает и воскрешает в нас верность, которая ни в одной мелочи не даст слабины, но даст бесконечности наполнять всю жизнь и будет видеть в каждом сквозь конечное — бесконечность самоотдачи, прощения и воскресения.
