«Так отвечали родители его, потому что боялись Иудеев; ибо Иудеи сговорились уже, чтобы, кто признает Его за Христа, того отлучать от синагоги» (Ио 9:22).
Насколько исторично такое утверждение? Кажется, что не слишком. Если «синагога» это весь иудаизм, то такое отлучение, как предполагают, совершилось только в конце I века. Не ранее, а возможно, и попозже.
Но ведь «договорились» может относиться к части иудеев. Очень часто самая агрессивная часть не только выдаёт себя за целое, но и окружающие соглашаются считать эту часть целым. Просто из предусмотрительности: судят о качестве продукта по наихудшим образцам. Насколько продукт дуракоустойчив. Если христианство не дуракоустойчиво, не инквизитороустойчиво, то благоразумно держаться от него подальше.
Кажется разумно, но вот прозревший слепой ведь не покидает же иудаизм от того, что напоролся на инквизитором от иудаизма. Не покидает и даже задорно спорит с ними, не боясь наказания — и его не наказывают, он ведь «жертва махинаций Иисуса», а не Иисус.
Понятно, что для сохранения собственного «я», «идентичности» приходится иногда рвать с людьми («отлучать»), уходить, даже разводиться с когда-то любимым человеком. Но понятно и другое: сохранить своё «я» одно, а отстаивать своё право командовать другими это совсем, совсем другое. Тут — именно жажда командовать. Та жажда, которая порождает конфликт с обществом, с государством — например, настаивают на своём праве бить родных детей. Или жён. Национальная традиция такая — бить жён. Религия повелевает не продавать ничего рыжим. Или горбатым. Религиозная свобода есть или нет?
Свобода религии святое дело, но агрессия не религия.
Агрессия есть гибель. Агрессия не всегда губит другого, но всегда губит свою душу. Бог хочет от этого спасти, а вот спасение другого от агрессии — это люди должны на себя брать. Это часть спасения от эгоизма и властолюбия: научиться терпеть других, не подавлять их. «Терпеть» означает и не навязывать другим своих идеалов, а иногда даже отказываться от своих прав. У каждого человека есть право на свободу передвижения, но иногда ради общего блага приходится соглашаться с ограничениями. Какие ограничения справедливы и разумны, какие нет? Обычно тут не бывает заранее ясного ответа, потому что свобода человека по определению диалогична. Свободы нет, есть сосуществование свобод. Разные свободы, разные люди, и нет свободы там, где нет обсуждения этого разнообразия, обсуждения не «наверху», а теми самыми разными людьми.
Есть свобода ходить в храм? Есть. Но есть и свобода заботиться о своём и чужом здоровье. В Евангелии описываются прокажённые, которых делали изгоями, осуждая на вечную изоляцию. Сегодня проказу лечат. Между этими двумя полюсами огромное пространство. Можно взять и всех арестовать, рассадить по камерам. Всех сделать изгоями. Это удобно, радикально, но это же самоубийственный путь. Отстаивать своё право ходить, куда хочешь, пусть даже ты прокажённый? Ещё хуже: не только самоубийственный, но и убийственный путь. Другого заразишь. Бьёшь ребёнка — и себя бьёшь, ты же сам был ребёнком, но главное, ты бьёшь другого человека. Нет свободы бить, заражать, убивать.
Поэтому часто сами верующие и храмы закрывали, чтобы не перезаражать друг друга, и детей отказывались — и отказываются — бить. Чтобы не заразить детей агрессией. Кого бьют, заразится сознанием того, что бить — допустимо, нормально. И будет бить.
Слепота физическая ужасна, но она ужасна для слепого. Слепота нравственная ужасна прежде всего для окружающих нравственного слепца.
Нравственная слепота не заповедей не видит, нравственная слепота другого человека не видит. Стоит перед ханжами прозревший, а они его не видят. Стоит перед судьями Христос, а судьи Христа не видят, судьи лишь видят угрозу безопасности и порядку.
У мухи удивительные глаза, видят все вокруг одновременно. У человека похожее нравственное зрение. Человек может видеть проблемы всех других людей и даже всего мира. Не обязательно сострадать, но видеть — можем. Это призвание человечества — мы глаза миру как Богу свет миру. «Мы» — то есть, каждый. Не все вместе, а каждый. Поэтому поводырей в принципе не должно быть. Слишком много поводырей, которые ослепляют людей, чтобы затем показывать им дорогу.
Дух Божий дарует нам способность видеть мир со своей точки зрения и с точки зрения другого человека. То есть, полнее.
Муха не может видеть мир с точки зрения другой мухи. Ослеплённый ненавистью и властолюбием человек не видит, что для прозревшего главное обретённое зрение, чудо творения, представшее во всей полноте, а не то, какие там взгляды у некоторых фарисеев на субботу.
Посмотреть на мир чужими глазами не означает перестать быть собой или хотя бы согласиться с другим. Просто посмотреть. Бог смотрит на мир глазами миллиардов людей, живых и мёртвых. Своих глаз у Бога нет, Они ему не нужны, но наши глаза, наши сердца, наши мысли Богу нужны и важны. Хотя они всего лишь наши, всего лишь человеческие.
Зачем нужна эта способность? Во-первых, чтобы видеть свои грехи. Со стороны виднее. Тогда мы становимся мудрее, понимаем, где возможно столкновение с другим, а где возможна любовь или дружба. Во-вторых, чтобы любить другого. Когда мы смотрим на мир глазами другого, мы понимаем, что и он — человек. Даже если злой и преступник, всё равно — человек.
Весь жизненный опыт говорит нам, что каков в колыбельку, таков в могилку. Родился горбатым и слепым, помрёшь горбатым и слепым. Перемен не бывает!
Царство Божие — это чудо перемены. Бывает перемена! Перемена от слепоты к зрению, от злости к доброте, от смерти к воскресению. От бездушия к Духу.
Бывает! Перемена не в том, что грешник превращается в безгрешного, а в том, что грешник начинает глядеть на мир глазами Божьими — глазами Духа Святого. При крещении не говорят «отрекаюсь от сатаны и становлюсь Христом», а говорят «отрекаюсь от сатаны и сочетаюсь со Христом». Так и ведь грешник — не сатана, а человек, это часть Хорошей Новости, «евангелия».
Покаяние, «перемена», «обращение» не в том, чтобы стать поводырём, зорким и бдительным, отлучающим и разрешающим, а в том, чтобы не отлучать, не разрешать, а просто быть собой — собой, каким Бог тебя создал. Если бы прозревший слепой начал отлучать других от синагоги — он был стал всего лишь прозревшим инквизитором. Ему приятнее, окружающим опаснее.
Мы глаза Божьи, а Бог — наши глаза. Бог не поводырь, Бог не даёт ценных указаний, Бог даёт зрение, даёт видеть мир любовью, видеть мир с высоты распятия. Куда идти? Что делать? Да кто ж знает заранее! Ясно, что не идти махать мечом или ножом, не идти раздавать пощёчины, не идти вздрючивать, не идти за солдатами, за погромщиками, за инквизиторами, а идти за Воскресшим по узкому пути, который с каждым шагом всё шире, потому что это путь — для всего человечества, путь Божий.
[По проповеди в воскресенье 24 мая 2020 года]