Толстой описывает Петю Ростова, который восторженно любит всех — как в «Анне» всех будет любить Лёвин в известную минуту — и предлагает изюму, поминая по юношескому эгоцентризму, что любит сладкое, и что изюма у него много, десять фунтов, и бежит, и приносит.
Только изюма пять фунтов.
Вот и всё объяснение, почему древняя поэтика — включая библейскую — так любит преувеличения. От восторженного переизбытка жизни. Слова — какое восхитительное изобретение! Вот апельсин, а я говорю «сто апельсинов». А если я напишу, так тем более, пусть будет тысяча апельсинов.
Потом, правда, Петенька с отчаянием корит себя, что «заврался». Но горе тому, кто не завирался в юности, — хуже только завираться в старости, а это, к сожалению, случается, и ох сколько от этого проблем...
