Есть христианство слабых, есть христианство сильных. Экуменизм изначально был порождён христианством сильных, тех, у кого был ресурс для миссионерства. Это было триумфалистское христианство XIX века, то самое, которое шло то впереди канонерок, то позади канонерок, но у которого были деньги. Это были не очень большие деньги, миссионеры были настоящие подвижники, но это были не их собственные деньги. Это были деньги богатых людей, которые по инерции ещё считали себя христианами, хотя в церковь уже ходили редко. Они на миссионерство давали примерно столько же, сколько богачи в притче о бедной вдове – небольшой процент, но достаточный, чтобы энтузиасты ехали в Африку или в Китай. Там и возник экуменизм как переговоры миссионеров между собой в попытке выступать единым фронтом против язычества и варварства. Это было дружелюбие вынужденное.
После Первой мировой войны появился экуменизм покровительственный. Католики Франции и Италии заинтересовались православием, когда православные хлынули к ним – хлынули беженцы, нищие, не знающие языка, отчаянно нуждавшиеся в помощи и просившие её. Это было (в процентах) куда большее нашествие, чем современное из исламских стран, а относились к православным немногим лучше (или не лучше), чем к мусульманам. Мусульмане были хотя бы чужие по всему, варвары, бесконечно далёкие, экзотичные. А тут вроде бы похожи на католиков, но как-то извращённо похожи. Для людей, читающих книги, напечатанные латинским шрифтом, арабская вязь непонятна абсолютна, дичь, птичка нацарапала. А книги на кириллице, богослужение византийского типа, воспринималось как кощунственное искажение нормы. В этой ситуации экуменическое, покровительственное отношение к православным было настоящей победой над предрассудками.
Вторая мировая война вызвала к жизни экуменизм третьего типа. Не экуменизм наступающих, не экуменизм покровительственный, а экуменизм обороняющийся. Перед лицом нацизма, ленинизма-сталинизма, секуляризма пришлось выступать единым фронтом.
Во всех трёх случаях речь идёт об экуменизме руководителей, экуменизме людей с храмами, монастырями, деньгами. Экуменизм орлов. А у муравьёв и тлей какой экуменизм! Всякие исторические катастрофы проносятся над ними, не спрашивая их мнения. Бедность обречена молчать, бедняки исключены из истории, в том числе, из истории Церкви. Им не доехать до экуменической конференции, им и до соседнего городка не доехать. На Западе экономический подъём второй половины ХХ века, правда, сделал многих бедняков бывшими, так что появился четвёртый экуменизм: туристический.
В сегодняшней России нет оснований для всех четырёх типов экуменизма. Разве что четвёртый поднялся в 1990-е годы, но быстро сник. Разбогатевшие и воцерковившиеся русские стали свысока глядеть на заграничных иноверцев – да и единоверцев тоже. А бедные русские как не ездили никуда, так и не ездят, и горизонт у них не шире, чем в Средние века.
Правда, появился пятый экуменизм – виртуальный. Плод интернета. Интернет не внёс нового качества, он послужил лупой, увеличивающей маленькое до наблюдаемого. Появились интернет-фанатизм, интернет-фундаментализм, интернет-ксенофобия, появился и интернет-экуменизм. В основном, это неофитский экуменизм, когда люди впервые в истории, попадая в Церковь, неизбежно оказываются перед неимоверно широким выбором. Они просто не могут не попасть на сайт другой конфессии, не встретиться с человеком другого вероисповедания. Тут и начинается низовой, grass-root экуменизм. Обычно он вполне безграмотный и наивный, неофитский ещё и по плохому знанию своей традиции. Экуменизм предыдущих полутора веков был экуменизмом очень рассудительным, со степенями и диссертациями, а этот с цветочками и китчем. Перегородки между конфессиями, оказываются, не мешают китчу – он всюду как воздух или как Дух Святой. Понятно, что перспективы у этого китчевого экуменизма такие же, как у всякого китча: бег по кругу.
