«И если кто не примет вас и не будет слушать вас, то, выходя оттуда, отрясите прах от ног ваших, во свидетельство на них. Истинно говорю вам: отраднее будет Содому и Гоморре в день суда, нежели тому городу» (Мк 6:11).
Точно ли Спаситель предписывал апостолам отправлять в путь без всего? Приходить в городок, стучаться в первый попавшийся дом, а если туда не пустят, во второй не стучать, а уходить, ставя на городке крест («отряхните прав с ваших ног» именно из этого эпизода)?
Исследователи, которые обсуждают степень репортажности этого рассказа, должны бы шпалы таскать. И в момент чтения, и в момент написания и, в конце концов, в момент произнесения эти слова меньше всего были тупым наставлением в искусстве пропаганды или в мастерстве юродства. Никогда и нигде апостолы так не проповедовали, конечно. Когда отдельные энтузиасты в ХХ веке так именно проповедуют, это печальное торжество буквализма, этого апогея функциональной неграмотности, над интеллектом, да и над сердцем.
Это образ. Образ пути. Точнее, Пути. Аз есмь Дао — так следует переводить «Я путь». Потому что слово «путь» затёрто до плёночности, а «дао» всё из себя такое значительное, «о» на конце как пузо даоса.
Путь к спасению человечества лежит через дверь в сердце одного-единственного человека. Через моё сердце. Ко мне приходят Пётр с Андреем, а на следующий день Иаков с Иоанном. (Господь ведь не запретил следующей паре стучаться в ту же дверь? Да и как понять, побывали уже здесь наши или нет? Крест на двери рисовать?).
Послушайте, а мы понимаем, что от рыбаков пахнет? Нынешние-то апостолы в основном клавиатурами пахнут, а от Петра воняло рыбой! А от Иуды ещё и предательством.
Неудивительно, что у креста никаких последователей не наблюдалось, одни последовательницы.
Миссионерство всегда во время чумы. Как апостолы появляются, так все прячутся словно норки в свои клетки и изображают полный локдаун. Оставь меня, Петруша, я в самоизоляции. И в общем, правильно. Моя жизнь — это моя жизнь. Каждый сам решает, плодиться ему или размножаться.
Может быть, самое печальное не когда апостолов выгоняют, а когда их принимают. С хлебом-солью, с красным ковром под ноги, и прямо в алтарь храма Министерства Самообороны До Последнего.
Я — последний из человечества. Ну, единственный, это одно и то же. Единственный, через кого Бог может прийти в мир. Либо я, либо никто. И никакого второго Бога не будет. Предложение действует пять минут.
Поганая ситуация, прямо скажем. Одна радость: ситуацию можно вывернуть наизнанку. Я стою у Бога и в Него стучу. Это и есть вера.
Что Бог есть, это вера не вполне вера. Ну, есть, и что? Солнце тоже есть, а дальше? В Солнце можно постучать?
В Солнце можно долбить бревном? В Солнце нельзя. А в Бога (да и в человека) можно и нужно. Это и есть вера, надежда и, между прочим, любовь. Да не этим бревном, Ваня! Бревном духа! Дверь-то она невидимая.
Бог со Своей стороны к нам царапается, а мы-то со своей стороны ломимся, но в любом случае снаружи ничего не видно и не слышно.
