«Иисус сказал: Блаженны единственные и избранные, ибо вы найдете царствие, ибо вы от него (и) вы снова туда возвратитесь» (евангелие Фомы, ст. 49).
На первый взгляд, несколько неожиданно и не очень понятно. Элитарность? Сектантство? Прямо наоборот! Достаточно заметить, что предыдущий стих — вполне канонический, о том, что и гору могут сдвигать те, кто согласится друг с другом просить об этом. Было двое — но в молитве объединились.
Гейтеркол сделал отдельный обзор о слове «монохос» в евангелии Фомы (в комментариях к ст. 16, где оно встречается ранее, до 49) . В 75 ст. оно используется для обозначения тех немногих, кто сумеет войти в брачный чертог. Понятно, что в последнем случае «монохос» не означает одиночку — не может быть нескольких одиночек — «монохос» обозначает цельную личность. Как мудрые девы, которые целиком сосредоточены на Женихе. Тогда «монохос» — греческий вариант библейского «ехидим», или у Псевдо-Дионисия «монохос» — не одиночка, а тот, кто ведёт цельную жизнь, «indivisibilis et singularis» (эти латинские корни вполне знакомы и русскому языку). Некоторые учёные считают, что «монохос» — это сирийское «ихидая», человек, который воздерживается от секса. Надо заметить, что «целомудренный» и в русском языке несёт тот же оттенок «цельности». Впрочем, сирийский термин получил своё значение лишь через 200 лет после написания евангелия Фомы.
При этом в дохристианском употреблении «монохос» ничего подобного никогда не означало. «Монох» — название острова, который далеко отстоит от других островов. «Монах» — нечто уникальное, как Солнце, и «монах» как нечто «единое», «простое». В «Диалоге Спасителя» слово «монох» обозначает «избранного», тогда тут оттенок «обособленности», как в названии острова. Один из многих, но чуть в стороне. Именно этот оттенок смысла становится негативным в «Пастыре Ерма» и послании Варнавы, критикующих тех, кто «обосабливается». Понятно, что критикуются те, кто обосабливается самовольно, противопоставляя себя другим.
Проблема осложняется тем, что в греческом языке слово «монахос» появляется лишь в IV веке, а в евангелии Фомы места с этим словом сохранились не на греческом, а на коптском, и никто не может знать, употреблено ли слово как прилагательное или существительное.
Есть ещё одно обстоятельство, о котором Гейтеркол умалчивает, а оно важное. В Евангелии от Иоанна единство — одна из главных идей. Слово, обозначающее единство — единство Бога и единство учеников — не «монохос», а «эн», но опять приходится вспоминать о возможности замены термина при переводе с греческого на коптский. Идея же единства есть, почему — это очевидно: спасение есть избавление от эгоизма и вражды, чтобы из «двух» создать «одного», «эн» (Еф. 2:15).
Достаточно этой «ортодоксальной» идеи для объяснения «монохос» в 16 стихе Фомы — о противостоянии вражде единством? Да, вполне. Не христианин начинает вражду, христианин вырывается из вражды верой. Эта вера становится причиной ещё более ожесточённого нападения на христианина, но вера делает человека «единым» — с Богом через Христа и с людьми через Христа же, единым с теми, кто на него нападает. Единство во Христе — и причина веры, и результат веры.
Созвучна ли эта заповедь блаженства «каноническим»? Вполне. Заплакать, но не присоединиться к тем, кто заставляет других плакать, означает оказаться в одиночестве. Плачущий всегда одинок, даже если плачущих толпа. Тем и ужасно быть гонимым, что все гонимые — врассыпную, как и нищие. Каждый сам по себе в милосердии, и правдолюбие всегда личный акт, в отличие от вранья, которое коллективно даже в одиночку. Блаженны те, кто прошёл ад оставленности, ад целомудрия, цельности, единственности — а это именно ад, в крайнем случае, чистилище — здесь и сейчас, чтобы не предать рай человечности, потому что в рай их даже не пустят, рай уже в них, потому что рай меньше тех, кто достоин рая.
