Христос невидим. Невзирая на все изображения, Иисус в современном мире невидим ровно так же, как любой другой умерший человек, невидим, как Бог. Все это понимают. Эту невидимость можно считать проявлением несуществования (если Иисус был человек) или проявлением существования (если Иисус был и есть Сын Божий), но сам факт невидимости очевиден.
Труднее понять, что Христос не только невидим, но и неслышим.
Евангелие мешает. Слова Иисуса в Евангелии есть, и афоризмы, и длинные монологи. Их можно прочесть, они будут слышны в голове так же, как слышны слова Платона или какого-нибудь живого человека, с которым мы никогда не встречались, но которого видим на экране. Есть носители слов, и в основном мы воспринимаем речь других людей не прямо, а именно через носители. Ну вот и Иисус.
Если бы сохранились видеозаписи проповедей Иисуса, если бы о Нём был документальный фильм или хотя бы запись голоса, — это немногое бы изменило. Добавилась бы эмоциональность, эффект подлинности тоже важен, но не более того. К тому же появились бы и препятствия: различия языков, культур. Переводчик потребовался бы.
Нет уж, как в анекдоте, где мужчине говорят, что тёща умерла, а через четверть часа сообщают, что удалось реанимировать: «Нет уж, умерла так умерла».
На мелодию траурного марша Шопена пели когда-то детишки «Умер наш дядя, не оставил ничего-о, Умер наш дядя, и не жалко нам его-о».
Не то с Иисусом. Сперва так хорошо, так правильно, что есть Евангелие, что есть столько говорящих о Христе. Что Его Слова продолжают звучать. А потом ещё лучшее: всё это не так важно. Важнее, что Иисус неслышен, как и невидим, и это может быть несложность и невидимость того, что нет, а вот нет же: это невидимость и неслышимость Того, Кто есть.
Собственно, так и было и тогда, когда Он вполне был видим и слышно было его отлично, если пробиться в первый ряд. Как Он сам говорил — причём цитировал, проблема была не новая?
«Имея очи, не видите? имея уши, не слышите?»
Марк 8, 18. Это цитата из Иеремии, и вот интересно: слушатели помнили, что перед этим у пророка слова «слушай, народ глупый и неразумный» (5, 21).
Понятно, почему было слово «иеремиада». Отличный способ привлечь внимание к проповеди: окликнуть толпу на рынке: «Эй вы, идиоты».
Органы восприятия есть, а восприятия нет.
Банально.
А вот не банально: восприятие есть, органы восприятия есть, но воспринимается-то не имени.
Виден Иисус, виден и слышен. Иисус, и не Он один. Царство Христово, оно же Царство Божие, это не пространство и не время, это общение. Это общение такое же, каким общаемся и мы, «живые». Образами, своим лицом, телом, жестами, и больше всего, конечно, словами. Пространства как бы нет, но вот наша земная жизнь — пространства много, людей много, царство-государство большое, а общения нет. Видно и слышно, а что проку? Одинок человек в царстве земном как шкурка от банана в пустыне. А небесная жизнь — она не щеголяет вторичным, она первичная. В ней главное общение, соприсутствие.
Мы, живущие в земном царстве, в царстве своём, в царстве себя, верой причастны к Царству Небесному. Верой видим и верой слышим это Царство и находящихся в нём. Верой — не экстрасенсорным восприятием, а верой.
Мы пока ещё видим и слышим, но участвовать в этой насыщенной, звучной, яркой жизни мы не очень участвуем. Мы больше в нашей, которая не звучная, а грохочущая, в которой эгоизм отчуждает куда вернее любой стены. Эгоизм ведь анти-вера первого класса. И вот мы мучаемся, что слышим и видим то, что не нужно, а что нужно, к чему стремишься, того не видишь и не слышишь. Это хорошее мучение, правильное — оно выталкивает из эгоизма на свободу и простор Царства Христова, мира небесного, где всё суетное, всё пестрое и бессмысленное, бьющее в глаза и по ушам, не видится и не слышится, а невидимое Божие видно и неслышимое вечно-человеческого слышно.
