[По проповеди 26 апреля 2003 года в Великую субботу]
"Хотя изыти на вольную и спасительную страсть", - так на церковнославянском говорится о начале Страстной недели. В английском есть два слова с корнем "террор", из которых одно - "террифик" обозначает только невероятно прекрасное. В русском раздвоения не произошло, можно сказать и "страшно уродливый", и "страшно красивый". Жаль, что слово "страдание" совсем обособилось от понятия страха. Физическая боль сама по себе всего лишь сигнал, страдание начинается, когда физическая боль порождает страх в душе. Боль или её ожидание. Иисусу было страшно. Было страшно и было "вольно" - тоже хорошее старое слово. Не просто "свобода пострадать", а воля - решимость пройти через страдание.
Нам трудно понять страх Иисуса. Если впереди воскресение, то надо просто потерпеть. Как к дантисту.
А в чём страдания грешников? Страдания ада, преисподней? Мы не знаем. Мы должны знать, что мы не знаем. Все описания, весь этот Данте - пустые фантазии, ведь всегда это о чужих страданиях, не о своих. Проекция наших страхов. Но мы боимся вовсе не того, что следует боятсья. Если бы мы боялись правильно, мы бы жили правильно. Бояться-то надо, что в аду мы будем как при жизни, только без других людей. Не будет привычной среды, которой мы оправдываем свои большие и маленькие отклонения. Оправдания исчезнут, отклонённость останется - ой!
Но Иисус-то не отклоняется, что же страшно Ему? Физическая боль?
Есть упоение в бою, когда обнаруживается верность соратников, но нет упоения в крестном пути, когда обнаруживается отсутствие предательство соратников. Одиночество и отчуждение. Боль Тайной вечери, когда знаешь, что предать может каждый. Боль Гефсимании, когда видишь, что вера верой, а сон по расписанию. Боль Голгофы... Не потому, что в голове крутится подлая мыслишка: эх, люди, вас же вон сколько, если бы разом кинулись на всех этих солдат, разметали бы и спасли меня. Эта мысль подлая, потому что нельзя требовать от других того, на что сам неспособен - а Сын Божий неспособен разметать, Любовь Божия неспособна разметать, и в этом вся суть Царства.
Вольная и спасительная страсть Христова это сошествие в ад жизни до сошествия во ад смерти. Есть в жизни пятна рая: пляж, ветерок, любимые люди, мороженое... Эти пятна рая не окружены дрянью, они поверх дряни. В этой жизни нельзя лизнуть счастья, не лизнув горя. Вот наоборот - запросто. Бог приходит в нашу жизнь не лизнуть, а съесть по полной. Причаститься дёгтю в бочке мёда. Мы то местные, мы умеем минимизировать эту ложку дёгтя, а Он и не собирается её избегать, Ему и наш мёд - дёготь, у Него же отправная точка совсем другая, не как у нас - небытие, а - вечная святость.
Страдание Иисуса это и физическое страдание на кресте, которое мы вполне можем представить, ведь и у нас разные болячки случались. Страдание Иисуса это и недоступное нам страдание тех трёх дней, что Он был мёртв - был мёртв, не будучи мертвецом. Это пережить мы не должны и не можем. Но мы можем и должны пережить страдание Иисуса от нашей обычной жизни, которая вроде и ничего, но которая не просто "ничего", а прямо готовит эти два страдания - страдания несправедливости и страдание небытия. Пережить с Ним страх и ужас, чтобы отплыть от жизни повседневной в жизнь воскресения.