Наталья Шик году в 1940 писала сыну, впервые покинувшему семью, студенту:
«Я хорошо понимаю, что «категорический императив» Б. — «не дружить с неверующим» — не всегда и не вполне исполним. Но все же, если мы христиане, если наше христианство не вывеска и не случайный придаток к нашему мироощущению и лежит в его основе, составляет его ядро и сущность, — то между нами и неверующими стоят какие-то естественные границы, которые нельзя переступить без существенного ущерба для нашей внутренней духовной жизни» («Перевернуть мир», 2, 206-7).
Вот точка резкого расхождения традиции «катакомбников», лучших из них — мечёвцев — с отцом Александрмо Менем. Он об этом упоминал в автобиографических заметках. Дело не только в ровно горящем антиэкуменическом духе, католикофобии (кстати, многие из этих людей вышли из протестантских кружков Марцинковского). Дело в общей атмосфере замкнутости. Это и сегодня налицо — и у «кочеткоавцев», но там это создано Кочетковым, а есть и у «нормальных» интеллектуалов МП. Для них отец Александр Мень был всегда «не свой». Интересный, позитивный, но чужой — и именно в силу огромный, принципиальной, максимальной открытости.
Иногда делят людей по реакции на опасность на «зайцев» и «львов». Те, кто делает шаг вперёд навстречу опасности, и те, кто отступает. Замкнутость — это шаг назад. Объяснение, что, мол, «с неверными не сообщайтесь», храните целомудрие, следуйте за Христом. отчасти справедливо, но лишь отчасти.. Дело в том, что Христос как раз Лев. Вся его жизнь — шаг к тем, к кому нельзя, категорически нельзя шагать. От кого надо бежать. От нас.
Конечно, на какой-то стадии или даже в какие-то отдельные периоды жизни у христианина должно быть уединение, самоизоляция. Но это самоизоляция не от неверующих или инаковерующих, а ото всех, даже от себя. Это замыкание на Боге. Это всегда временное состояние, а постоянное прямо противоположное — выход за пределы себя, преодоление. Это суть «спасения», потому что суть «гибели» в разрыве с Богом и людьми.
Дух Божий категорически побуждает, выталкивает и даёт силы выйти навстречу другому — и не погибнуть, не понести «ущерба для нашей внутренней духовной жизни». Потому что возможный ущерб — а он возможен — ничтожен в сравнении с огромный драмой самоизоляции, инкапсулирования в одиночку или кружком.
Выход к другим не означает затушёвывания Бога, Который и совершает с человеком этот Исход, не означает растворения Евангелия в нью-эйдже или даже в обмирщении, в секуляризации. Но открытость — не золотая середина, в которую так же трудно попасть как в центр мишени. Открытость — это весь мир, а вот закрытость или расплывчатость это как раз сужение жизни, мишени, в которе даже целиться не нужно.
«Естественные границы» между верующими и неверующими есть, но Царство Христово начинается там, где заканчиваются естественные границы и начинается сверхъестественное безграничье.
P.S. Кто такой «Б» — неясно, видимо, кто-то из подпольных священников.
