Исход великое событие: Бог дарует евреям землю, которую обещал Аврааму, чтобы они там были многочисленнее песка морского.
Первое, что смущает нормального человека: идея избранничества. На современном языке это означает «исключительность». Евреи — единственный в своём роде, исключительный народ.
Конечно, это не часть Откровения Божия. Это часть восприятие Откровения.
В том, чтобы иметь собственную страну, ничего исключительного нет. Египтяне имели собственную страну, шумеры имели, сирийцы имели. Это были большие, солидные страны. Филистимляне имели собственную страну, моавитяне и идумеи — их страны были поменьше, но ведь не количество важно, а качество: суверенность!
Страна, которой обзавелись евреи, была и по размерам, и по качеству ближе не к Египту, а к Моаву. Небольшая страна, без выхода к морю. Она была больше многих окружающих стран по той простой причине, что тогда «страной» считался уже город с округой километров 30-50 радиусом. Что это какая-то нехорошая, неполноценная «раздробленность», никто не подозревал. Напротив, это воспринималось как дерзкая централизация, большой прогресс, ведь отсчитывали вообще от одного хутора.
В этом смысле ничего исключительного в образовании еврейского государства не было. Не была исключением даже его хрупкость. Предоставленное самому себе, оно постоянно разваливалось на северное и южное царство, просто по причине чрезвычайной разности природных условий. Но еврейское государство, как государства и всех прочих народов, редко было предоставлено самому себе. Независимым оно было три века, а всё остальное время входило в состав разных великих империй и не вякало ничего про независимость. Цари его были марионетками, только ниточки были разной длины.
В самом лучшем случае — при римлянах — Израиль походил на Чечню при Путине: марионеточный правитель и масса дотаций, высочайшая коррупция и подавление марионеткой (за что ей и платили) всякой внутренней вольницы.
Так что ничего «исключительного» в существовании еврейского государства не было, и благодарить Бога тут было особо не за что. Разве что у людей был какой-то глубочайший комплекс внутренней неполноценности и они были уверены, что нормальное для других для них — дар свыше.
При этом евреи, если чем и отличались от других народов, так это «диаспорой». «Святая земля» была маленькой, всех прокормить решительно не могла, и евреи так же расползались по окрестным странам, вплоть до Британии и Китая, как голландцы или британцы. Или, если брать более античный пример — как греки. Просто греки создавали колонии, а евреи — гетто. Разница количественная, а не качественная.
Испытывали греки такую же ностальгию по Греции, какую евреи испытывали по Израилю? Судя по Геродоту, который ведь был не греческий грек — да. Но не до такой степени, чтобы каждый год тратить бешеные деньги на поездку к Парфенону.
Армяне и арабы, греки и голландцы, русские и поляки, ливанцы и украинцы, — да большинство народов, располазаясь по земному шару, с какого-то момента делают память о своём «исконном» месте обитания, о своей исторической «колыбели» важным фактом самосознания личности. Не всякой личности, конечно. Так и не всякий еврей так уж сильно мечтал побывать в Иерусалиме — просто еврея, который хладнокровно делал деньги, пустым фанатичным фантазиям не предавался, а то и ассимилировался, имели наглость объявлять неевреем. Так это проблема имеющих наглость. Впрочем, когда выгодно, евреи не хуже Геббельса умеют выискивать еврейство в стопроцентно американизировавшемся секулярном потомке/потомице Авраама.
Феномен мифа о прародине, которая якобы даёт некое преимущество и возвышает над прочими — интересный феномен, но что же в нём от Бога? Ничего. Исключительного в нём тоже ничего. Это какой-то артефакт коммуникационной революции, и не самый важный, потому что слишком уж до-персоналистический, коллективистский, а нынче часто даже анти-персоналистический.
Если вычесть из идеи богоизбранности всё описанное — в чём исключительность еврейского народа? В чём богоизбранность богоизбранных?
Вопрос ответа не имеет, потому что он поставлен о коллективе, а Авраам — не коллектив. Учёные могут объяснять сто раз, что Авраам «эпонимический предок», условная фигура типа знаменитых братьев Леха, Смеха и Греха, но написано-то «Авраам». Никакой не коллектив едва не зарезал Исак Абрамыча, а личность с ручками и ножками. Так это написано, так это прочитывается, и Бог именно на это и рассчитывает.
Коллективы приходят и уходят, а личность остаётся. Правда, коллектив бессмертен, зато коллектив и воскреснуть не может — он всего лишь фикция, поручик Киже, культурная договоренность культурных людей, а бескультурным начхать. И верующим — тоже начхать, знаете. Бескультурным начхать, потому что они ниже культуры, а верующим начхать, потому Бог их поднял над культурой.
Что же тогда в сухом остатке для меня, какой-никакой, а личности? Исход — это освобождение личности из любого рабства. Из рабства любому коллективу (египтянам), но прежде всего — из рабства другой личности. Моисей не с коллективом борется, а с лично с фараоном.
Освобождение — всегда не моё. Моисей же сам освободился — сбежал, тупо эмигрировал, предав собратьев. А Бог взял за шкирку и швырнул взад. Не смей быть свободным в одиночку! В ней, в одиночке, самое худшее рабство — саморабство!
Богоизбранность не в том, что Бог того избрал, а того не избрал, а в том, что Бог проголосовал за каждого. И когда паршиво на душе, — так это она, пустыня Исхода. Всё сикось накось, всё плохо, и это так и должно быть даже в Америке, потому что хорошо не там, где хорошо, а там, где с Богом, и если для «с Богом» нужно вынуть фарфоровую чашку личности из бархатной коробки с атласной колыбелькой, то — вынимай, Боже! Узнаю Тебя, Бог, принимаю и приветствую нытьём и следованием за Тобой как евреи по пустыне — со скоростью километр в месяц, потому что вечно с какими-то отклонениями туда-сюда, лишь бы не к цели.
* * *
Полистал перевод Селезнева, отличный перевод. Хотя слово «повитухи» я бы всё-таки заменил на «акушерки». «Повитухи» никто не говорит, а так похоже на название какой-то булки типа халы. Селезнев тоже любит всюду вставлять тире, где обычно ставят двоеточие.
