По проповеди 11 января 2015 г., в связи с трагедией Шарли.
«Тогда Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма разгневался, и послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже, по времени, которое выведал от волхвов» (Мф 2:16).
Эти слова читаются за православным богослужением в воскресенье после Рождества Христова – и особенно зловеще прозвучали они в 2015 году, когда именно на Рождество пришлось убийство нескольких французских журналистов религиозными фанатиками. Как после этого идти к Богу Библии? Ведь у нас и убийц одни заповеди перед глазами. Так и тогда, когда неумеренный Павел соучаствовал в убийстве первомученика Стефана, один Бог был перед глазами убийц и убиваемого. Разница точно – в мере.
Мера эта определяется Христом. До появления электронных весов измерение веса обычно основывалось на противовесе – передвижении грузила по металлической мерке с делениями. Груз либо подвешивался к одному концу мерки, как у безменов, либо соединялся с ней передаточным механизмом. Так вот, вся история спасения – это передвижение Бога по человеческой истории, подобное передвижению грузила по шкале весов. А «человеческая история» — это не какие-то абстрактные тенденции, это человеческие души. Удавы меряются в попугаях, а души – в Боге, и фанатик это человек, который закрывает свою душу для Бога и меряет Богом других, а не себя.
Когда совершается подобное убийство, неверующие начинают обсуждать свободу слова. Но свобода слова – юридический принцип, а мы призваны к большему. Защищать закон – как поднять коробок спичок с пола. Верующий же призван доставать звезду с неба, и эта звезда – звезда Рождества.
Убийцы в Париже вдохновлялись тем же, чем вдохновлялся Ирод, приказывая убить детей. Сколько этих детей было – неважно, Евангелие не отчёт киллера о проделанной работе. Важно откровение Божие – не о Боге, об Ироде. Он в ярости, потому что решил, что волхвы над ним «посмеялись». Перехитрили. Обманули. Как гордыне вынести, что над нею смеются?! Она потому и заведена, чтобы никто выглядеть смешным, чтобы выглядеть великим. А есть два противоположных пути к величию – путь жизни и путь смерти, путь самоутверждения и путь утверждения Другого, Бога и других – людей. Ирод, как и все фанатики всех времён и народов, выбрал первый путь, путь крови. И Бог – только предлог для фанатика.
Если сердце больно, кажется, что весь мир над тобой издевается. И тут неважно – издевается мир над тобой или нет, а важно – ты больше мира или меньше. Верующий – больше мира. Надо мной издеваются на земле, но моя голова и моё сердце – в «вышних», слава Богу, и я несу земле мир, благоволение и звезду прощения. Я должен нашить эту звезду себе на одежду – бейте меня, убиваться, я не отомщу, хотя убежать – постараюсь, это уж как мой Отец решит.
На самом деле, люди настолько эгоистичны, что никто над не издевается даже тогда, когда плюет нам в лицо. Любая агрессия – против чего-то в себе, против невозможности спастись, против каких-то своих страхов, не имеющий отношениях к реальному миру. Конечно, страх фиктивный, а опасность для нас реальная – что ж, отступим, как отступил Иосиф с семьёй. А потом – приступил к Святой Земле. Святому Семейству ничего уже более не угрожало. Святому Семейству – не угрожало, а Иисусу – угрожало. Угрожало и, в конце концов, убило Его. Наша вера не в безопасную бритву, а в Крест Христов. Можно все опасности изничтожить, но останется опасность, исходящая от другого человека как свободного существа. Это нельзя истребить, не истребив Бога, чьей свободе подобна человеческая свобода.
Что же, нет спасения? Есть, конечно. Бог – спасение. Именно это отрицает фанатик, утверждающий, что он защищает Бога. Не нуждается в защите Тот, Кто и есть защита. Неважно, мнимые угрозы или подлинные, важно отвечать подлинной верой – а подлинная вера бежит к Богу, а не в оружейный магазин. Бог не посылает Иосифа в каирскую полицию просить защиты и прописки, потому что его сыну в Израиле угрожает смерть. Бог посылает Иосифа в Израиль – навстречу опасности, но и навстречу спасению. Не ищет Ирод жизни Младенца, говорит Евангелие, но жизнь выросшего Иисуса – ищут и будут искать, чтобы убить, всевозможные ироды, верующие и неверующие. И наше, верующих в Иисуса, дело – не прятать Иисуса в Египте своего бессердечия, а выходить вместе с Ним, живым, навстречу опасности. Не мы – убежище Богу, а Бог – наше убежище, убежище живое и стремительное, убежище, в котором наконец-то можно без страха быть свободными, творить и любить.
