Когда Иисус спрашивает «Ты веруешь ли в Сына Божия» (Ио 9:35) — вот здесь «вера» начинает отделяться от «надежды». Надеется человек на то, что по опыту известно, что бывает, пусть и редко, что не исключено хотя бы теоретически. Можно надеяться, что злодей раскается, что болезнь пройдёт без лекарств или на выигрыш в лотерею.
Вера — это надежда на то, чего ещё не бывало и что поэтому не только маловероятно, но и непонятно. «Сын Божий» — этого не бывало. Это не описание реальности, пусть даже редкой, это бессмысленный набор слов. Можно и нужно объяснять, что означали эти слова для современников Иисуса, как появилась веры в грядущего Спасителя и т.п., но не надо забывать, что это всё равно было нечто нулевое. Фикция.
Ребёнок надеется, что Дед Мороз принесёт ему подарок. Надеется, потому что подарки уже приносились. Ребёнок вырастает и влюбляется. На любимую не надеются, в неё верят. Тут, конечно, не как с Богом, Которого «не видел никто никогда», уж про любовь, жён, любимых, возлюбленных столько всего написано и пропето, — но ведь это про других, а вот про эту — ни-че-го. Моя любимая и любимые чужие — это омонимы. Случайно совпали некоторые параметры, не более. Если такого чувства нет, если человек любит строго в соответствии с аналогами и прецедентами, то это и не любовь вовсе, а морковь.
Надежда стоит на прошлом, вера — висит на будущем. Отец — прошлое, Иисус — настоящее, Дух Святой — будущее.
