Не скажу «всех с Рождеством» — Рождество по определению не для всех, а для каждого. Каждого с Рождением Главного! Вот художник, чуть старше Рублёва — фантастическая игра с цветом и композиция. Мария и Иисус словно качаются на голубых волнах в какой-то Божьей матке. Понятно, что Аваг никогда привычных для нас и достаточно условных анатомических рисунков не видел, но вот так вышло. Или это воздушный шар. Но главное — жёлтый, зелёный, голубой.
Аваг, конечно, был христианин, как и Рублёв, но ведь изображённое — это не о Христе, а о жизни через край. И рублёвская «Троица» тоже. Рождение любого человека — это рождение нового взгляда на мир. Этот взгляд называют точкой, но он геометрически точка, а на самом деле бесконечность. Новая бесконечность глядит на конечность. В сравнении с человеком всё — конечно, и это заставляет грустить только, если мы забываем о своей бесконечности, или не знаем её, или предаём её. А предаём мы свою бесконечность, когда считаем другого — конечным. Не помогает даже, если мы кого-то одного признаем бесконечным наподобие себя — будь то «Бог», «наука», «культура». Всё равно это утверждение своей бесконечности как эталонной, а все бесконечности разные, на то они и бесконечности.
Рождество Христово — очень конечный, очень идолопоклоннический праздник. Идол тут, конечно, не Христос, а куда более святое — семья, уют, покой, миленький такой наив, ради которого можно другого утеснить, придавить, покончить с другим, в конце концов. Такое Рождество — антихристов, в общем-то, праздник, и празднуют его «всем миром» — то есть, боятся отпраздновать Рождество с глазу на глаз. Вот нет больше в мире никого, кто бы веровал в Бога! Вот один ты остался, и все вежливо тебе улыбаются, чтобы не обидеть, с твоим убеждением, что все бесконечности исходят из пересечения Бога с людьми вот в том ребёнке. Ну даже параллельные не пересекаются, тем более бесконечности! Веруешь ли ты так истово, чтобы вежливо улыбнуться в ответ людям и всё-таки поздравить Свет с днём появления на свет? И жить суфлёром при Боге, повторяя Бога Слово и Слово Божие жестами — взглядами, когда улыбками, когда нахмуренными бровями, когда поднятыми, и всегда стараясь отдать всё своё тепло на обогрев бесконечного мира, чтобы самому не спалиться от перегрева.
Текст 2016 года, второй абзац первоначально был такой: "Аваг, конечно, был христианин, как и Рублёв, но ведь изображённое — это не о Христе, а о жизни через край. И рублёвская «Троица» тоже. И фонтаны света у Тернера. И морозные узоры Пиранезе. И приветливая дама, которая вчера принимала у меня трёхтомник Новодворской в подарок отцу Валерии Ильиничны, заботливо разорвала картонную коробку и упаковала так, чтобы острые концы книг не рвали пакета, и ахала, что отец ещё живой, и радовалась, что может пойти в Библиоглобус рядом с почтамтом, где всё это было, и купить себе".