Есть праздники, которые отмечают начало, а есть праздники, отмечающие конец. День рождения празднуют, чтобы жить дальше, чтобы возобновить встречу с миром. Но есть события, которые хороши тем, что они — последние. Поэтому французы празднуют свою революцию. Если бы победили революционеры XIX века, то праздника этого не было бы. Свергли самодержавие — и ладушки. Теперь надо следить, чтобы самодержавие не воскресало и свергать его не было бы нужды. Поэтому в России прекратили праздновать революцию, потому что воскресшее самодержавие не может же праздновать свержения себя, любимого.
Рождество — праздник начала, Воскресение — праздник начала. А Страстная пятница — не праздник. Именно потому, что люди продолжают распинать друг друга, Распятие Христово не празднуют, а оплакивают. Однако, кое-чему Иисус всё-таки положил конец, и это вполне достойно праздника. Положил конец не тем, что запретил, а тем, что «исполнил» — сделал, и оказалось, что больше этого делать нужды нет. Ну вот открыл человек дверь — и в открытую дверь надо входить, а не хлопать ею туда-сюда без конца. Таково обрезание. Да, Иисус был обрезан — и именно поэтому обрезанию конец. С чем, конечно, многие обрезанные не согласятся, и не нужно с ними спорить. Спорам тоже конец — Иисус за нас отспорил.
Изгнание торгующих из Храма — тоже конец. Не торгу, не храмам, а — изгнаниям, кнутам и вообще ярости. Как там в «Операции Ы»? «Всё уже украдено до нас!» Все обрезано, изгнано, отомщено до нас! Нам осталось терпеть, когда нам мстят за чужие грехи, не говоря уже о мести за, гм-гм, наши собственные, уходить в изгнание там, где нормальные люди переходят в наступление, а обрезанное подбирать, сращивать и наращивать.
