Текст должен воспринимать легче. Но насколько легче и что такое это легче? Вот если Библию подавать легче, без деления на строфы с нумерацией, без отсылок к параллельным местам, как печатали некоторые книги из Библии в подцензурной «Библиотеке всемирной литературы» советских времён, возникает любопытный эффект: текст начинается восприниматься как чрезмерно примитивный, слишком понятный.
Современные популярные тексты подогнаны под среднего современного читателя, а средний древний читатель был средним несколько иначе. Ему повторы помогали — тем более, что читали вслух, а у современного человека они создают ощущение совсем уж детсадовской поэтики. Именно это в 1970-е годы мне высказал мой научный отец — Александр Станиславский, великий историк русской Смуты, которому я дал почитать «Сына Человеческого» и, кажется, «Пророков». Слишком примитивно, без сомнений, как брошюрки общества «Знание», над которым издевались уже Стругацкие в «Понедельнике».
Действительно, открываешь «Сына Человеческого»:
«Весной 63 года до н.э. на дорогах Палестины показались колонны римских солдат. За ними со скрипом тянулись обозы, грохотали тяжелые осадные орудия, в тучах пыли блестели панцири легионеров и колыхались боевые знамена».
Если пыль — то именно туча, если боевые знамена — то колыхались, тяжелое — грохочет, тянущееся — скрипит. Штамп на штампе сидит.
Именно это обусловило невероятную популярность книги.
Таких штампов множество и в евангелиях — штампов из еврейской литературы предыдущих четырёх столетий.
Приносить извинения не следует. У научно-популярной и, шире, популярной литературы свои правила. Кому не нравится, пусть сперва прочтёт Музиля, потом расскажет о впечатлениях. Смысл этих правил в том, что штампы устаревают медленнее, чем оригинальность Музиля или Кафки. Намного медленнее. Лучше уж пусть будет немного смешно, чем многонудно.
Да, я предпочитаю тексты Блюма, а не Меня. У Меня совершенно замечательные письма, но это особый жанр. И для меня его книги имели очень маленькое значение вообще, а особенно в сравнении с ним самим. Дай Бог всякому литератору такое!
