В древней литературе Блиэнего Востока один из главных приёмов — параллелизмы.
Самые древние повторы — самые простые. «Да-да», «па-па», «то-то», «цигель-цигель», «Господь Бог», «фигли-мигли».
«Господь Бог» — именно повтор и параллелизм.
И вот у Матфея:
«И дивился весь народ
И говорил:
— Не это ли Христос,
Сын Давидов?»
Тут два повтора: «дивился/говорил», «Христос/Сын Давидов». «Сын Давидов» просто параллель, синоним, повтор «Христа». Одна метафора, поэтически параллельная другой метафоре. Как в песне «милый мой, хороший, догадайся сам». «Хороший» не что-то качественно отличное от «милого».
Означает ли это, что к подобной метафоре не надо относиться слишком серьёзно и не стоит с пеной у рта обсуждать значение этого оборота?
Да, конечно. Серьёзно надо относиться к Христу, а не к эпитетам Христа. Это не означает, что эпитеты не имеют значения, просто значение их не так просто, как может показаться. Слова людей о Боге не бездушные инженерные термины, но и не горячечный бред сумасшедшего, а средство общения, ради которого, собственно, Бог и стал человеком.
