«И убоялись страхом великим и говорили между собою: кто же Сей, что и ветер и море повинуются Ему?» (Мк 4:41).
С литературной точки зрения, текст Марка тут очевидно первичен по отношению Мф и Лк.
У Марка очень чёткий саспенс. Сперва Иисус упрекает учеников, что они «боязливы», а затем Марк говорит, что ученики «убоялись страхом великим».
«Боязливы» — обозначение менее сильного страха, чем «убоялись». К тому же Марк прибавляет «убоялись страхом», да не просто «убоялись страхом», а «убоялись страхом великим».
У Матфея же «боязливы» есть, а далее «удивляясь».
У Луки нет даже «боязливы», а ученики говорят «в страхе и удивлении».
Марк, во-первых, продолжает игру в «великого Неизвестного». Иисус в рассказе никак не назван, кроме «он». Кто «он»? Нечто чудовищное, говорит Марк. Почему «чудовищное»? Потому что море — это понятная сила, Иисус — непонятная сила. Человек таким быть не может и не должен. Назвать Богом — ну невозможно же, мы ж евреи, а не какие-нибудь римлянцы.
Мы сегодня спокойно называем Иисуса Богом. Только вот ужаса Он у нас не вызывает, а жаль. Или мы полагаем, что Он всегда на нашей стороне? Апостолов спас и нас спасёт?
Это если мы — страдающая сторона. Но что-то внутри нас грызёт: а что если я — сторона, причиняющая страдание? Угрожающая людям смертью?
Бог великий и могучий, но и я великий и могучий. Только великий и могучий добром, а я великий и могучий дрянью, великий и могучий русский болото, страшнее любого моря-окияна… Я триллер для других, поэтому Иисус хоррор для меня.
