«Когда был глас сей, остался Иисус один. И они умолчали, и никому не говорили в те дни о том, что видели» (Лк 9:36).
Здесь Лука изменяет рассказ Марка, причём не очень удачно. Он опускает слова о том, что Иисус приказал ученикам молчать — характерную для Марка формулировку, рефрен, нагнетающий неопределённость, таинственность. У Луки выходит, что апостолы сами решили молчать, да ещё вставлено «в те дни», в высшей степени неопределённой.
Понятно, что для читателя, уже знавшего, «чем кончилось», это дни до благодати, до Пятидесятницы, когда стало не только можно, но и нужно говорить обо всём. Понятно, но коряво, как и замечание про то, что Иисус остался один. Во-первых, Он не остался один, ведь трое апостолов по-прежнему были с Ним. Насколько красивее — понятнее и образно — у Марка: «Посмотрев вокруг, никого более с собою не видели, кроме одного Иисуса» (9:8).
Конечно, возможно, что Лука отражает какой-то более ранний вариант рассказа о преображении, а вот Марк умело этот немного корявый рассказ выправил, предложив читателю смотреть на происходящее глазами апостолов, с ними вместе подниматься и спускаться с горы. Может быть, Марк потому и выбрал рассказ, что тут говорится о молчании. Человек ведь редко говорит «просто так», а о важных вещах никогда не треплется, если нет важной причины.
Да, феерическое событие. Да, Моисей и Илия. Кстати, у них же не было бейджиков или надписей на футболках, как апостолы поняли, что они? Видимо, рассказчик предполагает, что из разговора их с Иисусом. Да, небесный Голос. И к чему это подшить? «Слушайте» - а что такого скажет Иисус после этого, чтобы Его слушать? У Луки после этого Иисус говорит о приближающейся гибели. О том, что перед воскресением — кошмар и ужас.
Тут у Луки ещё одна нестыковка, ведь апостолы в ответ на слова о воскресении говорят, что сперва, по общему поверью, должен прийти Илия. Илия вот, только что, на горе появлялся — но словно этого не было. Иисус об этом не упоминает, а говорит, что пришествие Илии осуществилось в жизни Иоанна — точнее, в гибели Иоанна. Одному кошмару и ужасу предшествовал другой кошмар и ужас, а не так, что одному оживлению и явлению предшествовало бы другое явление давно покинувшего временный мир человека.
Кажется, что тут ответ на вопрос о смысле зла. Бог использует зло, чтобы приблизиться к людям, сродниться с нами. Нам плохо, и Ему было плохо, и Его вестникам было плохо. Только это не о смысле зла. У зла смысла нет. Это о Боге как о смысле. Нет Бога — так и добро бессмысленно и скучно, и тогда зла вроде нет, а тоскливо и уныло. А Он есть и надо это молча и благодарно освоить, принять, отдаться этому. Молча, потому что какие уж тут слова, когда звучит то Слово, отзвуком которого является каждый из нас, и освободить в себе этот отзвук означает освободить себя от бессловесности одиночества и разобщённости.