Расшифровка видеобеседы
Есть чудное русское слово «канселлинг».
Оно пришло к нам недавно, но уже изрядно обрусело и вызывает массу споров, примерно, как слово толерантность, которое дополнило слово терпимость и совсем его новую форму — политкорректность.
Это всё тоже слова из церковного обихода, как и терпение.
Анафема и канселлинг.
Что такое cancel?
Каждый, кто пользуется компьютером, знает эту клавишу — с командой «отменить».
Канселлинг — современная форма анафемы
Когда люди решают, что нужно отменить согласие на общение с таким-то человеком.
Есть профессор в университете, замечательный человек, но антисемит. Во время лекции или даже не во время лекции он позволяет себе антисемитничать.
Давайте отменим (cancel) с ним договор о преподавании в университете.
Надо сказать, что университет имеет возможность не послушаться такого требования.
В той же Америке, где родилось это явление, абсолютное большинство ВУЗов вовсе не собирается вот так прямо по голосованию студентов.
Но об этом помалкивают противники канселлинга.
Самый известный случай с Джоан Роулинг — автором детской книжки о Гарри Поттере.
Как я понимаю, Джоан сказала что-то не очень удачное насчёт того, чтобы трансгендеры (то есть мужчины в женской одежде) заходили в женские туалеты…
Видимо, придётся как в Скандинавии, где один общий туалет для «Эм» и для «Жо„… Тоже вариант. Не помню, чтобы были разные туалеты, скажем, в Древнем Риме или в Иерусалиме.
Даже, признаться, вспоминаю туалеты в наших российских провинциальных городках, да собственно, когда ходили до ветру, ведро оно как-то без гендеру…
…Почитатели Джоан Роулинг, которые рассвирипели из-за её позиции, стали писать в издательство, где её издают, с требованием перестать её публиковать.
Издателю нужны деньги, нужна прибыль.
Одни перестанут её публиковать — буду издавать другие.
Издательство много, конкуренция на рынке небольшая, но всё-таки есть между полиграфическими гигантами. Будут покупать люди, если хорошая книга.
Поэтому у канселлинга есть довольно чёткие лимиты.
Как в конце концов, и у анафемы.
Когда ‹анафема› страшна?
Представим себе деревню, в которой живут только мусульмане.
Вдруг появляется один христианин. С ним никто не разговаривает. С ним никто не заключает сделок.
Ему стакан воды не подадут.
Может быть, он землю купил, дом построил.
Но его все бойкотируют.
Вот ещё одно из названий ‹анафемы›.
Как у старообрядцев: пить тебе принесут, но чашку после тебя разобьют, а осколки выбросят.
Потому что ты её испоганил, ты поганый.
‹Поганый›, напомню, от латинского слова ‹paganus›, наиболее вероятная этимология.
Означает — ‹деревенщина›.
Так в древнеримской армии называли солдат из глухих-глухих деревень, которые были косноязычные и увальни, и вот уже в городах процветало христианство, и офицеры все были при Евангелиях, а вот эти ещё были язычники…
Это факт — христианство распространялось среди горожан и по городским каналам.
Если почитаем письма апостола Павла, Деяния апостолов — там видно, что из города в город.
Города были не все большие.
Какие-нибудь Галаты не очень большой город, но дороги, грамотность, а главное — больший уровень свободы.
А в деревне не дадут. Устроят тебе такой канселлинг, что волком взвоешь.
Был ли предан анафеме Лев Толстой?
Вопрос, который сразу начинает всех мучать.
Отвечаю: формально нет.
Был составлен такой тонкий документ в связи с тем, что Лев Николаевич приболел, будучи 80 лет от роду.
Встал вопрос: можно его отпевать или нет.
Тогда последовал ответ от синода: поскольку Толстой своими сочинениями сам поставил себя вне Церкви, то отпевание придётся придержать…
А Толстой взял да выздоровел, зеркало наше.
Но его таки не отпевали. То есть какие-то смелые священники в индивидуальном порядке отпели.
Но над гробом не была совершена молитва…
Буддисты помолились за покой Льва Николаевича…
А я думаю: чего отпевать Толстого?
Ему нужно молиться как исповеднику веры, как защитнику свободы…
А скольких духоборов, говоря по нынешнему, пятидесятников, спас от тюрьмы и каторги…
Таким людям… Просто ‹придите, возлюбленные, отца Моего, вы Меня спасли, когда Меня хотели посадить в тюрьму…›
Так что формально нет, не был предан анафеме.
Потом там ведь был двойной стандарт.
Софья Андреевна писала в возмущённом письме на верха, что всё светское общество атеистическое.
За что ж одного только мужа моего?
Такие двойные стандарты есть и сейчас.
Мы живём в эпоху, когда христиане — это прежде всего, разрозненные группы людей.
Большим административным ‹телам› (на Западе так говорят bodies, ‹корпорация›, кстати, тоже от слова ‹тело› — corpore) мы не доверяем, и это правильно.
Так… друг с другом. Будем друг друга бойкотировать?
Будем устраивать канселлинг своему чаду, внуку, жене, мужу?
Сколько я знаю таких канселлингов и анафем.
Когда бабушка не разговаривает с внуками, мать не разговаривает с детьми. Мы вообще мало в России разговариваем. Вообще очень и очень мало, даже самые близкие люди.
Так было не всегда. Это результат цензуры, репрессий, гонений… Никогда не знаешь, за что тебя схватят.
Лучше промолчи — сойдёшь за верноподданного, за лояльного, за надёжного.
Есть и другая причина: общий невысокий уровень культуры общения.
Думаю, что изгнанные из рая Адам и Ева ещё долго угрюмо бойкотировали, анафематствовали и канселлировали друг друга…
А вы думаете, просто так Каин убил Авеля?
Просто такой у него дурной характер? Он не умел общаться. Вот причина любого убийства. Это же причина — самоубийства. Не с кем слова молвить…
В сухом остатке.
Не прибегать к анафеме.
Лучше поговорить.
Другое дело, что чтобы продуктивно разговаривать, надо понимать, что разговор может быть завершён в любой момент.
Если тебя обхамят, если тебе станут выкручивать руки, если тобой станут манипулировать.
Причин для разрыва общения много.
Большей частью они не являются причинами богословского или религиозного характера.
Агрессия…
Но как понять, кто агрессивен — ты или твой собеседник?
Ведь собеседник, глядя на вас, может думать: ‹Ого, какая агрессия. Лучше я уползу, пока меня не задело осколками бомбы›.
Гарантий чётких нет.
С анафемой там неплохо.
Выступил некто против такого-то и такого-то вероучения. Значит, да будет анафема.
Но ведь девять десятых раскольников, которых анафематствовали, их можно было не анафематствовать.
Если бы с ними толком поговорили, устроили бы, как говорят в некоторых слоях общества ‹тёрку›, перетёрли бы, то оказалось бы, что мыслим мы одинаково.
Бояться анафемы не надо.
Я скажу, чего нужно бояться.
Бояться нужно маргинализации, опускания.
Когда человека анафематствуют, с ним порывают общение.
Когда человека маргинализуют…
Как египетские фараоны: ‹Положу стопу на шею врагов моих…›
То есть подчинить себе, поработить, начать растирать в пух и прах.
Этого надо бояться.
И надо бояться, что мы так поступим с другими.