«Увидев же Иисус вокруг Себя множество народа, велел [ученикам] отплыть на другую сторону.» (Мф 8:18).
Это начало рассказа, который в другом варианте у Луки в 9 главе.
Отличная возможность сравнить особенности двух авторов. Содержание одно, мысль одна, но литературное мастерство очень разное, и первенство, сразу скажем, у Матфея. Впрочем, речь идёт лишь об этой новелле, которая вполне могла быть отполирована кем-то до Матфея.
Сюжет новеллы прост и может быть сведён к хорошо известному «Царство моё не от мира сего».
Одинакова структура: завязка, описание трёх уровней мира, мораль: ни на одном Христу места нет, идти за Христом означает идти в никуда, в небытие, на Голгофу.
Уже на завязке видно различие. У Луки «вообще»: «Случилось, что когда они были в пути, некто сказал Ему» (9:57). Матфей подчёркивает: не просто в пути, а толпа, от которой Иисус бежит аж на другую стороону озера. «Некто» превращается в юриста, «грамматеуса» («законника»), который каким-то чудом нагоняет Иисуса.
Следующая фраза ключевая, она одинакова у Матфея и Луки: у лисиц норы, у птиц гнёзда, у Сына Человеческого ничего. Три уровня мироздания: норы — подземный уровень, преисподняя, нижний мир. Нехороший мир, недаром в качестве обитателя нор выбрана лисица: лисом называет Иисус Ирода (Лк 13:32). Птицы - небесные, а Иисус — выше неба. «Сын Человеческий» - выражение, которое могло иметь и имело множество значений в разных контекстах, в разные эпохи, но тут оно, безусловно, титул торжественный, божественный.
Не сразу заметно, что человек хочет за Иисусом идти, а Иисус говорит, что Ему негде остановиться. Не просто «говорит», Иисус жалуется. Должно быть место покоя, но не будет. Скрытый смысл ясен: тебе это надо? Ты подписываешься на следовать за царём, у которого трон и роскошный дворец, или за мужичонкой, который ночует то в Гефсиманском саду, то в обезьяннике у Пилата.
Далее у Матфея, как и у Луки, диалог с человеком, который отпрашивается похоронить отца и знаменитое «предоставь мёртвым хоронить своих мертвецов». Однако, есть различие: у Луки прибавлено «а ты иди, благовествуй Царствие Божие». После чего у Луки диалог с человеком, который хочет сперва проститься с родными, и опять вывод к Царству: ради Царства нельзя даже попрощаться с «домашними».
У Матфея же совсем другое продолжение. Он взял рассказ об усмирении бури, который у Марка в 4 главе и который начинается фразой: «Вечером того дня сказал им: переправимся на ту сторону». Вполне возможно, что Матфей как раз и врезал в этот рассказ все диалоги о лисах, птицах, мертвецах. У Луки этот рассказ в 8 главе, задолго до диалогов.
Появился ли особый, дополнительный оттенок в рассказе о буре, благодаря увязке его с мыслью о том, что Иисус негде отдохнуть? Конечно, ведь в рассказе (в том числе, у Марка, который, скорее всего, первичен) Иисус именно спит во время бури. Нашёл время и место! Не на земле, не на небе, не выше неба, а на воде. Вода — среда глубоко враждебная человеку (во всяком случае, такому сухопутному существу как еврей), но Иисус тут чувствует Себя спокойно, потому что стихии для Него не так опасны, как люди с их (с нашей) свободой.
