«Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, - говорит расслабленному:» (Мк 2:10)
«Возьми свою постель» — самая, может быть, часто упоминавшаяся постель в мире. Сохранилась фреска 3 в., изображающая этого человека с вполне современной рамой, где в ромбик наколочены плашечки под матрас, с трогательными ножками, довольно высокими. Предполагается, что это отражение споров христиан с иудеями, продолжение спора Иисуса с фарисеями: можно ли носить что-либо в субботу, не противно ли Богу даже несение своей постели, на которой ты только что лежал больной. Спор неинтересный, потому что, если есть вера в то, что Иисус — Бог, то уж, наверное, Кто дал заповедь о субботе, может эту заповедь и отменить. Кругом суббота, а у расслабенного — воскресение. Воскресение ведь буквально — подъем, восстание.
Иероним: «Также и расслабленная душа, если восстанет, если получит свою прежнюю силу, то понесет постель свою, на которой прежде она лежала разбитой, и несет ее в дом своих добродетелей». Возвышенно, но смысл таскания кровати при этом исчезает. Иисус провоцировал ханжей — а в духовном мире зачем таскать духовную кровать и что сие за кровать духовная? Кажется, ничего хорошего она означать не может? Разве это не то же, что после воскресения таскать с собой гроб? Лазарю носить всю жизнь вонючий саван?
Духовная кровать — это все то лучшее в человеке, что является основой существования даже грешника, на чем лежит алкоголик. Эту кровать, кстати, можно и сломать. Не у всякого расслабленного есть кровать. В общем, на всякого мудреца должна быть кровать. И в доме добродетелей должно быть место для отдыха. Духовная кровать стоит над дырой, куда без отдыха легко провалиться.
Правда, понять, что такое духовный отдых, можно лишь, когда поймешь, что такое духовная работа. Духовный отдых: просто оглядеться, понежиться, как нежится ребенок перед елкой. Сзади — родительское тепло, впереди — свет праздника. Сзади — крещение, впереди — Новый Иерусалим. В конце концов, действительно, не так важно «что», сколько важно «как». Евангелие — благая весть о том, что и самое омерзительное «что» освещается замечательным светом Христова «как», перестает быть омерзительным, становится уютным, добрым, добрым не в силу своей добрости, а в силу доброты, красоты Того, Кто окружил нас. И не надо дергаться. Просто взять постель и ходить вокруг елки.
На смену языческому хороводу, символизирующему солнце, вечный круговорот природы и прочую религиоведческую заумь, приходит блаженство отдыха. И напрасно сравнивают духовную жизнь с кругом, где центр один, а радиусов много и по любому можно придти к центру, а потому хари Кришна, бахаи акбар. Да не надо ни к какому центру идти, центр сам уже давно пришел и живет среди нас, ожидая, когда же мы возьмем кровать и придем куда надо.
Духовная кровать — это все те вроде бы ненужные для «вечной жизни» свойства и движения человеческой души, которые на самом деле составляют саму суть человека и в вечной жизни. Благоразумие, терпение, доброта — вот духовная кровать. Богу эти наши свойства не нужны, а нам нужны. Уэллс выдумал человека, который потерял вес и был вынужден нашивать на одежду свинцовые пластинцы, чтобы не улететь в космос. Обратившийся ко Христу вместо свинца носит благоразумие.
Иногда это вступает в противоречие с другими местами Евангелия. Ведь богачу Христос повелел раздать все имение — уж верно, включая кровати. А паралитику, напротив, велел таскать кровать, а не отдать нищим или другим паралитикам. По этой же причине преп. Амвросий Оптинский в своих письмах духовным дочерям часто удерживал их от отдачи в монастырь всего, подчеркивал, что в женском монастыре и так трудно, а потому не следует в припадке квази-благочестия раздавать все имение свое нищим, а потом плакать, что ее, бедную, обижают. Надо равняться на слабейшую часть своей души. Господь, в крайнем случае, притормозит, дожидаясь нас. А вот если мы будем пытаться Его опередить, то можем забрести туда, куда Ему входа нет.