Ядрёная голодная зима 1922 года. Из Яра выходит на крыльцо Шаляпин в шубе, распаренный, сытый, и вдруг видит: мимо бежит старый знакомый тенор из Нижнего.
- Ба! — восклицает Шаляпин. — Михаил Андреич, сколько лет, сколько зим! Как ты? Кого поёшь? Как с ангажементом?
- Нафиг, нафиг, — скороговорочкой ответил баритон, кутаясь в потёртое и дырявое осеннее пальто. — Летом, летом….
Дорогие братья и сестры, конечно, возможно общение между людьми разного имущественного положения. Если те, которые богаче, наденут потёртое и дырявое, исполнив заповедь «блаженны нищие духом».
