«Ученики Иоанновы и фарисейские постились. Приходят к Нему и говорят: почему ученики Иоанновы и фарисейские постятся, а Твои ученики не постятся?» (Мк 2:18).
На свадьбе в Кане Иисус был настроен довольно мрачно, во всяком случае, превращать воду в вино не рвался. Потому что, как объяснил Он Матери, ещё не наступило Его время, Его час.
А когда наступил — вот тут Он разошёлся. «Час Иисуса» — час безнадёжной проповеди, заведомо обречённого бунтарства, которое закончится не повзрослением, а воскресением — но ведь воскресение это победа над смертью, а бунтуют не ради победы над смертью, а ради победы над грехом.
И вот эти три года проповеднической повинности, этической барщины, проповеди святости считающим себя святыми, Иисус считает свадебным весельем. Ему весело! «Я Жених, вы шаферы» — это у Него прямо навязчивое сравнение.
Ч…рт — извините — а ведь Он прав! Ему виднее. Чем ночь темней, тем ярче звёзды. Вокруг царство тьмы, а мы в домике, как говорят дети, мы в загсе Божьем, мы выгородили себе уголок и в нём выпиваем и закусываем, и кричим «Горько!»
Ну да, «Горько» положено кричать, чтобы целоваться. И точно: всё вокруг так пакостно, омерзительно и гнусно, что хоть вешайся. Вот тут-то и нужно, чтобы кто-то начал целоваться. Мы соль земли, а Христос — поцелуй Бога. Бог целует нас Своим Сыном. И становится легче дышать, такое есть странное свойство у поцелуев, которые физиологически вроде бы должны вызывать одышку и задыхание, а вот нет же.