«Иисус говорит Ей: что Мне и Тебе, Жено? еще не пришел час Мой.»
(Ин 2:4)
Иисус на свадьбе. Он веселится со всеми.
Чудо для Него — работа. Делу время, потехе час.
Свадьба — час любви. Любовь и радость отлично обходятся без вина.
Час Иисуса — это несколько лет проповеди, заведомо обречённой на непонимание. Непонимание и несогласие это ещё полбеды, а вот когда не понимают и соглашаются — ох…
Подставь щёку — не поняли, но согласились. Придумали какое-то объяснение, которое сводится к тому, что лучший способ подставить щёку это взять ружьё, прижать прикладом к щеке и убить того, кто угрожает миру и безопасности.
Тоска накатывает на всякого, но время от времени. Порциями.
А Ему-то каково?
Вся Его проповедь — об стенку горох. Он это знает. Но — надо. Всякий другой путь — тупик.
Путь на Голгофу — тоже тупик, но это хотя бы тупик для Него одного.
Вино из воды в самом начале и кровавый пот, да просто кровь и вода — наверное, лимфатическая жидкость — когда проверяли, помер или нет, можно, наконец, идти домой к любимой жене и детям.
Люди тоскуют, когда не виден свет, смысл, цель.
Иисусу дурно совсем по другой причине. Он и свет, и смысл, и цель — посмотрит в зеркало и видит все эти дела.
Тем тошнее. Не видеть и тосковать — нормально. Кажется, вот появится смысл — и полегчает. И действительно легчает. Обычная жизнь она и со смыслом, и с целью, и с разными удовольствиями. По накатанной.
Нужно что-то очень глобальное вроде войны или измены любимого человека, чтобы перехватило дыхание и в глазах потемнело.
А у Него это каждый день. Нам нелегко — ах, где обещанное Второе Пришествие. Ну хотя бы благодати, чтобы как опахалом… Хотя бы крохотный просвет впереди… А Ему хуже — вот и просвет размером с проспект, и благодати полные штаны, а что толку?
Как об стенку горох.
Короткое мгновение на старте. Весело!
Зачем портить веселье вином? А, так принято! Ну да, женщине очень важно, чтобы было «как принято», чтобы гости были довольны, чтобы всё шло заведенным порядком… Заведенным порядком свадьба, заведенным порядком арест, заведенным порядком казнь… Да пошли вы все со своим порядком и своим заводом! Это порядок безвременья и завод без пружины. Стрелки бегают по кругу. Иногда мы это понимаем, и нам становится тошно от бесполезности всех усилий. Иногда!
У Бога это не иногда, а всегда. Ему всегда плохо и тошно с нами.
Ну да, да, Он как. Бесстрастный. Он же не человек. А кто сказал, что если не человек, то бесчувственный пень? Наоборот! Не человек, поэтому Ему куда тошнее. Нам тошно на минуту, потом мы соберёмся или помрём, а Ему тошно ныне, и присно, и во веки веков.
Но Он есть. Мог бы исчезнуть — ну, повернуться к нам спиной и уйти. Тем более, спины у Него нет. Вы думаете, «Бог умер» это страшно? «Бог ушёл» — вот было бы страшно. Бог ушёл в Себя.
Он не ушёл, не уходит, не уйдёт. Он наш свет. А кто посветит Ему? Кто не попросит вина, здоровья и что там ещё, а предложит? Оторвать себя от себя и предложить Ему, чтобы сгладить паршивость ситуации, когда Спаситель спасает, а спасаемым по барабану. У них свои представления о том, что им надо, и атомная бомба там есть, а Спасителя там нет.
Тупик, тупик, и сделали этот тупик мы, а погибать Ему. Нам тоже погибать, но нам поделом вору и мука, а Ему-то за что… А Ему в этот тупик совершенно не по дороге, но Он отклоняется от Своего маршрута и идёт. Ну что делать, такой вот час… Час тоски Божьей. Это нас и спасает — что Богу знакома тоска, отвращение к людям, ужас перед пустотой… Не понаслышке. Он знает, каково нам, куда лучше, чем знаем мы. Знает — и не опускает руки. Вот ответить бы этим рукам, замереть в них, но нам всё некогда…
