[По проповеди 25 сентября 2022 года]
Неверующие люди, примеривающиеся к религии как покупатель на рынке к мясу, часто задают священнику вопрос: «Могут ли все спастись?»
Точнее, задавали. Как началась война, стали задавать другой вопрос: «Почему Бог не поубивает всех агрессоров?»
Иногда спрашивают грубее: «Когда вы, русские, провалитесь в преисподнюю со всей своей страной?»
Война как весы: обнаруживает, сколько весят убеждения человека. О чём он всерьёз, а о чём от нечего делать.
Ангел-хранитель в юмореске Марк Твена объяснял торговцу углём, что выполняет не его внешнюю молитву о хорошей погоде, а его внутреннюю, сердечную молитву о дожде и похолодании, которые побудят людей покупать больше угля на отопление.
Что ж, невозможно ведь осудить человека, который хочет остаться в живых? И если для этого нужно, чтобы исчезли все, говоря языком Библии, «ищущий души», чтобы её погубить.
Но вера всё меняет — должна менять. Жизнь — моя жизнь — остаётся высшей ценностью, но именно поэтому мы эту высшую ценность вручаем Богу. Да будет воля Его!
Поэтому становится возможно молиться о враге. Да, он хочет меня погубить, ограбить, посадить, убить. Но не отвечать же ему как язычник ответит? Боже, спаси моего врага вместе со мною, а если врага можно спасти, а меня нельзя, ну что ж… Да будет воля Твоя.
Зачем молиться о враге, почему нельзя просто ничего не говорить?
Потому что люди созданы друг для друга, а не для угрюмого молчания.
Потому что молчание это уже убийство, пусть в гомеопатической дозе.
А кто наш враг?
Тот, кто угрожает нам?
Было бы животным эгоизмом так думать. Если преступник изнасиловал мою дочь, он мой враг, а если дочь моего врага — он мой друг?
Вот почему священнику нечего делать в армии, нельзя вдохновлять идущих убивать. Но армии очень есть, что делать у священника: каяться, искать прощения и утешения, и священник не может прогнать кающегося военного.
Как в 1989 году к отцу Александру Меню пришли в храм «афганцы» — то есть, те, кто как раз убивал афганцев. Казалось бы, смелые люди, прошедшие бои? Но в церковь они пришли только, когда это стало можно. Пришли — и отец Александр их не прогнал, и не стал их мурыжить нравоучениями, а принял как всех — покаяние, исповедь, прощения, причащение.
Если завтра к украинскому священнику придёт раскаявшийся убийца украинцев — что ж делать? Принять, как и всех.
Вопрос не в том, молиться о врагах или нет, а в том, как молиться. Кто молится, а не рассуждает о молитве, знает, что молитвы бывает очень и очень разная. Ведь молимся мы всем существом, а внутри существа разное отношение к разным людям.
Иначе молимся о тех, кого убили, и о том, кто убил. О том, кто убил и покаялся, и о том, кто убил и готов убивать ещё.
Молимся по-разному, а цель молитвы одна: чтобы больше не убивали.
Хватит с нас той смерти, которая предстоит каждому вне зависимости от его добродетелей и пороков. Она — враг номер один. Она отравляет всё существование, она давит веру, надежду, любовь, она разрывает, гасит и топит, она — Красное море, которое мы переходим все, но каждый в одиночку.
Не будем бояться молитвы о врагах, что она будет в ущерб молитве о ближних, о друзьях, о себе. Наш эгоизм такого размера, такого веса, что походя перевесит любую молитву о враге.
О том же рассказ о стычке фарисеев с Иисусом. Как понять, что Давид называет машиаха Господом, если машиах потомок Давида?
Есть простой материалистический, научный ответ: а это не Давид писал!
Верно, верно…
Но вопрос-то был о другом. Биологически мы живём в мире линейных отношений. Либо другой ниже меня, либо выше. Либо враг, либо друг. Либо раб, либо господин.
В Царство Христа иначе. Иисус говорит: «Вы все боги!» Да, все, кто признаёт себя рабом Божьим, признаёт себя ничем и никем перед Богом, те — боги! Кто падает, того Бог подхватывает и возносит. Сатана тоже обещает нечто подобное, да не выполняет, а главное — сатане нужно падение в грех, а не падение на колени перед Богом.
Кто увидел в Иисусе мессию, тот мессия.
Каждый из верующих для кого-то спаситель, Христос. Через нас Бог присутствует среди людей.
О том же апостол Павел:
«Мы живые непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей»(2 Кор 4:11).
Как в коммунальной квартире, ужас какой-то. И так не протолкнуться, а тут ещё Иисус пришёл, и ночевать, спать будет, а где взять матрас, бельё, подушку?
Но Христос пришёл, и места сразу стало больше. Потому что там, где Христос, там расширяется душа. Он каждому найдёт место внутри нас, каждому достанет подушку, матрас и покрывало. Пусть поспят воры и убийцы, лжецы и насильники, а пока они спят, мы будем делать дела Христовы, будем для всех Христом.
Мы собираемся на литургию, на воспоминание, но это воспоминание не о прошлом, а о настоящем. «Да будет хлеб сей…» Да будет это настоящее — настоящим настоящим. Мир лежит в настоящем фальшивом, в настоящем дырявом, пыльном, унылом, а настоящее настоящее там, где Иисус благословляет врагов Божьих, нас.
Мир — как тот холст, которым папа Карло завесил холодный камин. На холсте насован огонь, который не греет, котелок с супом, который нельзя съесть. И мы льнём к этому огню, отталкиваем друг от друга в борьбе за этот супешник.
А настоящий огонь, настоящая еда — за холстом. Нужно его прорвать, нужно спуститься, как Буратино, сквозь закопченную арку камина, как Иисус спустился в смерть.
Там, кажется, театр? Да мы в рай когда попадём, решим, что это постановка — ну не может быть так хорошо!
Не веритя, что это неподдельное, не постановка, что потом, уйдя за кулисы, Бог не сотрёт грим со Своей Лица и не окажется папой Карло, а то и Карабасом.
Вера же верует — вот настоящее! А сиюминутное — может стать настоящим, если сию минуту мы будем говорить Богу «Верую!» Сию минуту будет не бухать и пулять, а прощать, надеяться, молиться.
Перестанем бояться этой, сиюминутной жизни — она отвратительна, опасна, она подлая, но настоящая не эта жизнь, а та жизнь, которая с Богом. Будем бояться остаться без Бога, источника настоящего, подлинного бытия.
Вся пена, труха, пыль, которыми заполнена наша жизнь, исчезнут в Боге — лишь бы принесли ему свою грешную жизнь в покаянии и приняли настоящую нашу жизнь с благодарностью. Это настоящее настоящее невыразимо и неописуемо, Царство Христово мы не можем себе представить, как сказал евангелист Иоанн, потому что когда мы пытаемся представить счастье, то мы воображаем компенсацию за наши страдания, а вечная жизнь не компенсация, не пустышка в рот, а настоящая, полнокровная жизнь, которая начинается ныне и разворачивается всегда и во веки веков. Вечная жизнь это жизнь творящая подлинное, и мы говорим Богу: здравствуй! Ты подлинный и настоящий, и Ты делаешь нашу жизнь настоящей и подлинной, по-настоящему живой. От Тебя исходит Твоя любовь, Твой Христос, Твой Дух. Не оставляй нас, чтобы мы не оставили Тебя, и помоги нам не оставлять других людей, всех людей, передавая им Тебя.
