[По проповеди на Успение 28 августа 2022 года]
Идёт война. Украинцы под обстрелами и бомбами.
Что они думают о нас, живущих в России, которая их обстреливает и бомбит?
«Да пропадите вы все пропадом!»
У них одно желание: чтобы нас не было. Им некогда разбираться, хороший русский или плохой русский, коллега он мне или даже родственник, не имеет ни малейшего значения.
Люди хотят меня убить — некогда к ним приглядываться. Ничего общего у меня с этими людьми быть не может.
Общее у человека может быть только с тем, кто соучаствует в его жизни, а не в его смерти. Что общего у жертвы и у палача?
Если бы мы были на месте жертвы, мы бы точно так же себя вели. Мы бы не всматривались: вот этот солдат брюнет, а этот в очках… Оба нас предали, предали на смерть. Разорвали связь между собой и нами. Может, они нас и не убьют, промахнутся, но душой мы для них просто куски мяса, а они для нас просто падающие на голову камни.
Вот тут и становится понятна древняя вера в то, что есть люди, которые так связаны с другими людьми, с Богом, что их не нужно воскрешать, они не умирают, они уходят к Богу, минуя смерть. Понятно, что таким был Иисус — но Он сам принял Голгофу, вставил её между Собой и Вознесением. Марию не распинали, только вот вопрос: а каково видеть распятие твоего сына.
Иисус не дал разорвать связь между Собой и палачами. Простил и, более того, Отца просил простить. А мать даже и не просил — матери было не до палачей, матери они такие, если они подлинно матери. Вот отец в нашем, патриархальном представлении, должен отомстить за смерть Сына.
Мужчины или женщины, мы одинаково беременны, когда любим. Мы вынашиваем чужое существование, питаем собой чужую жизнь. Вслушиваемся в неё, вглядываемся в неё, переживаем за неё, не подменяя чужой жизни своей, не присваивая себе другого, а укрепляя другого, не командуя другим, а утешая и благодаря другого.
Что общего у нас с Марией? Открытие Бога, принятие Бога, вынашивание Бога, любовь к Богу, страдание с Богом. Тут не до вопрошаний атеизма — «где Бог, когда я страдаю». Где я, когда Бог страдает. Мы открываем Бога как бесконечного близкого чужого, бесконечно родного иного. Во Христе Бог даже иным и чужим перестал быть, наши жизни стали, становятся частью друг друга.
Вера в Бога нас объединяет со всеми людьми, но жизнь Марии больше часть нашей жизни, чем жизнь многих наших современников, родственников, друзей. Те делятся собой, Она делится Иисусом, Она делится Богом, Она делится прощением и состраданием. Оказывается, общее бывает разное — общее суеты, общее страха, общее корысти против общего любви и вечности.
Матерь Божия приставала к Иисусу, останавливала… А если бы она хладнокровно подталкивала Его к Голгофе? И била Её дрожь, и плакала, и холодный пот Её покрывал, потому то не Снежная королева, не приходская повелительница душ, а Мать. Ей было видно то, чего упорно, в упор не видели ученики: Богу нет места в этом мире. Он должен куда-то спрятаться, забиться в щёлку. Но Иисус — родился и не прятался, наоборот. Она не хотела, чтобы Он погиб, Она хотела, чтобы Он умирал, была бы рада, если бы Он, минуя смерть, поднялся над этим миром. Но Он — не миновал, сделал гибель, несправедливую гибель общей историей Бога и людей, а Свой путь в небо сделал общим для Себя и Марии. Она не умерла? Она умерла с Сыном на кресте.
Нам интересно миновать смерть? Проскользнуть в бессмертие вдоль стеночки? Марии было интересно совсем другое, и это и есть самое интересное для каждого: не заработать себе Успение, а успеть за Богом, куда бы Бог ни рванул.