«Любовь не завидует» (1 Кор 13: 4).
Любовь не «дзелой». Это ровно тот же корень, что в слове «зилот» — «ревнитель» — в Деяниях 1:13 апостол Симон назван Зилотом.
Тут речь о чём-то негативном, но в других местах Нового Завета глагол обозначает несомненно позитивное действие, добродетель. В этом же послании через страницу идёт призыв: «Стремитесь к любви, дзелуте о духовном» (14:1). Кстати, «духовное» тут вполне обрусевшее слово — «пневматика». «Стремитесь пророчествовать» (1 Кор 14:39). Во 2 Кор 11:2 это возведено в квадрат: «Дзело дзело» — «ревную ревностью Божьей».
И в то же время о братьях Иосифа сказано, что они продали его в рабство «дзелосантес» — тут «возревновав» это, конечно, «позавидовав».
Братья хотели занимать место Иосифа — это зависть. Если бы братья хотели занять — каждый — своё собственное место, это была бы ревность. Ревность Отелло — это страх, что кто-то другой занял моё законное место.
Может, лучше всего у Пушкина: люблю, как дай вам Бог любимой быть другим. Нищета духа: моё — не моё. Или, точнее, моё это моё настолько, насколько я отпускаю его от себя. Человеку свойственно приватизировать мир — включая и других людей, даже (и особенно) любимого человека. А вот не приватизируй!
Человек, который общается, исследует, творит (три измерения жизни, о которых говорят первые три фразы этой главы) не просто может накладывать свой отпечаток на то, что говорит, что открывает, что делает. Он должен это делать. У него получается естественно. А вот неестественна такая естественность, говорит Павел. Естественно — отпустить. Бескорыстие до самопожертвования. Моё место — твоё место.
Именно таково творчество Бога, именно такова любовь Бога. Любовь отпускающая Божий образ и подобие на свободу, уступающая подобию место оригинала, не оскорблённая тем, что человек занимает место Бога. О, Бог старается выправить ситуацию, но не насилием и страхом, а любовью — уступая, жертвуя Собой. Тот, Кто мог бы, должен бы — по нашему, по-человечески рассуждая — задать нам перцу, даёт нам Себя в Сыне и Духе Святом. Уступает нам Своё место. Вот оно, «обожание», «спасение» и что угодно ещё. Уступает то, что мы всё время пытаемся приватизировать.
Однажды Иисус порадовал одного налоговика Своим визитом. Пришёл к тому, кого все презирали (хотя втайне завидовали — тот ведь был богатый человек).Тот от радости заявил, что у кого что взял сверх должного, возвратит вчетверо. Но представим, что Иисус пришёл бы и стал бы требовать, что Закхей отдал вчетверо? Это была бы ревность и зависть, но не любовь. Такое сплошь и рядом происходит, на этом вся жизнь держится: что моё, то моё. Ага, только это жизнь ограниченная рождением и смертью, жизнь, в которой любовь — эпизод, приятный бонус, вишенка на торте. На самом же деле, любовь — торт, а жизнь — вишенка, хоть и изрядно вечная, и любовь не берёт своё, а отдаёт. Ведь временное, конечно, отдавать безусловно не следует, оно ж кончится, а вечное и бесконечное как не отдать? Не отдашь — бесконечность тебя заполонит и задушит, ты же конечен. Твое место — не пятачок в бесконечном космосе, а сам этот бесконечный космос, вот и иди, как Маленький Принц, от планеты к планете, не в поисках своей, а в поисках места, где встречаются конечное и бесконечное, человек с человеком и с Богом.