Любовь «не радуется неправде, а сорадуется истине;» (1 Кор 13:6)
В греческом тексте есть две засады.
Первая, «неправда», «адикия». «Дике» - это греческая богиня, с весами. Дочь Фемиды. Это не правда как информация, а правда как справедливость. У римлян Фемиде соответствовала Юстиция, а Дике – Эквитас, «Равенство». И Юстиция, и Эксвитас держали в в правой руке весы, но в левой у Юстиции был меч, а у Эквитас – рог изобилия. Злой следователь и добрый следователь. Справедливость бывает человечная, а бывает бесчеловечная.
Так или иначе, но тут не оппозиция «правда/ложь», «правда/неправда». Но это и не «неправедность/праведность». Поэтому перевод «Любовь не злорадствует из-за грехов других, а находит наслаждение в истине» («Еврейский новый завет») не годится. Русское «истина» абсолютно не заключает в себе идее праведности, святости – только идею подлинности. Возникает ощущение неточности: горячее противопоставляется кислому. Валентина Кузнецова попыталась выйти из положения, написав «не радуется злу, а радуется правде», но это, конечно, насилие над текстом, потому что «зло» в греческом очень чёткий термин, намного более широкий, чем «несправедливость».
Вторая засада – «синхайре» (я даю транскрипцию не по академическим правилам, а так, чтобы читатель мог уловить связь с теми греческими словами, которые мигрировали в русский язык; «син» - «синхронизация»). Действительно, «сорадуется», «радуется вместе с». Интересен вариант Десницкого: «разделяет радость об истине». Тем не менее, тут непонятно, с кем разделяет. С любимым? А неправда разве грустная? Неправда, несправедливость может ненавидеть истину, но это уже от себя, а в тексте и в традиции такого нет.
Два перевода (адвентистов и Слово жизни, который в основе и РБО) дают «вместе с истиной». Баррет считал, что «скорее» всё-таки «об истине», но «скорее» это недурной сигнал о неясности.
Вопрос надо решать так, чтобы «неправда», «несправедливость» была зеркально отражена. Несправедливость радуется не об истине? А о чём? О лжи? Но несправедливость далеко не всегда лжива, просто бесчеловечна. Или несправедливость не радуется? В точку! Вот именно!
Несправедливость сурова. Серьёзна. Перефразируя Григория Горина, все несправедливости на земле делаются с серьезным лицом».
Несправедливости можно радоваться – мстительность, страх, обида и не до такого доводят. Но радоваться вместе с несправедливостью не получится. А вот истина – высшая справедливость, человечная справедливость – выше серьёзности настолько, насколько человек выше кирпича. Истина «не убий» в том, что по справедливости механической, бездушной, можно убить, раздавить как клопа, а по справедливости истинной, знающей, что человек – образ и подобие Божие – нельзя.
Это относится не только к врагу, но и ко мне. Не только ко мне, но и к врагу. Вот – два уголка радостной улыбки истины. Мир не замкнут, мир разомкнут, как разомкнуты губы улыбающегося человека. Через эту улыбку вечности просвечивает главное в мире – подлинность бессмертия. По логике автомата, убить бессмертного вообще не грех, он же воскреснет. По логике Бога бессмертного убивать недопустимо, потому что он бессмертен, и чем бессмертнее, тем несправедливее убийство. Для смертного и восемь часов сна – чепуха, для бессмертного даже секунда смерти – невыносима.
Понятно, как это будет применительно к войне? Война – высшая несправедливость, высшая неправда с мордой кирпичом и мечом в правой и левой руке. Какие уж тут весы, когда надо спасать человечество от заразы – фашистской, нацистской, коммунистической, да просто сосед межевой столб передвинул…
