«Он сказал им: неужели вы не читали никогда, что сделал Давид, когда имел нужду и взалкал сам и бывшие с ним?» (Мк 2:25)
Что сделал Давид (1 Цар 21:3-6)? Он просит священника:
— Что есть у тебя под рукою, дай мне, хлебов пять или что найдётся.
— Нет у меня под рукою простого хлеба, а есть хлеб священный, — отвечает священник, который в принципе-то сочувствует Давиду, только ставит одно условие: — Если только люди твои воздержались от женщин…
И отвечал Давид священнику и сказал ему:
— Женщин при нас не было ни вчера, ни третьего дня, со времени, как я вышел, и сосуды отроков чисты, а если дорога нечиста, то хлеб останется чистым в сосудах.
Любопытно, что священник про дорогу не упоминал. Давид, таким образом, оказывается более роялистом, чем король. Может, «дорога» это нечто иносказательное? Как у поэта о женской красоте – она сосуд или огонь, мерцающий в сосуде. Как только человек вводит измерение «чистое/нечистое», сразу появляется еще одно измерение «материальное/духовное». Как выразился Иисус в другой раз, не входящее в уста, а исходящее из уст, из сердца. Неча на дорогу пенять! Тем более, на женщину!
Часто подчеркивают, что у Марка ошибка в имени священника, которого звали Ахимелех, а не Авиафар (не спрашивайте, откуда три тысячи лет назад какие-то авиационные фары), но путаница с именами это всего лишь путаница с именами, а вот про дорогу интересно. Ведь Иисус и апостолы именно шли по дороге. Только Давид бежал от опасности, а Иисус шел навстречу опасности. Конечно, до Голгофы было еще далеко, но все-таки какая нужда больше? Что нужнее: спастись самому, как Давид, или спасти других, как Христос спас? По пути на Голгофу можно и подкрепиться. У апостолов тоже впереди была не теологическая конференция… Так что, собираясь что-то нарушить, полезно сперва понять: для себя нарушаем или для других? Конечно, сомнения толкуются в пользу обвиняемого, но только, если не сам обвиняемый судит себя… Иисус, в этом эпизоде, заметим, не обвиняемый – обвиняют Его учеников.