[По проповеди в субботу 9 сентября 2023 года в годовщину убийства о.Алексндра Меня]
«Тогда Иисус начал говорить народу и ученикам Своим и сказал: на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи» (Мф 23:1-2)
«Седалище Моисеево» и сейчас иногда встречается в синагогах. Это символическое сиденье для Моисея. У католиков ставили такое сиденье для апостола Петра, символизировало это связь с Папой Римским. Католики обычно ставят и статую апостола. У православных ставят сиденье для епископа за алтарем.
В чем первые верующие видели сходство Моисея с Иисусом? Оба вели людей от рабства к свободе. Это называли «дом рабства», «дом свободы». Да и весь мир воспринимали как дом Божий — и Храм как центр этого Дома, где восседает Бог. Тот же образ дома использует Павел, называя себя «домостроителем таин Божии» (1 Кор 4:1). Только слово «строитель» в синодальном переводе имеет другой смысл, теперь исчезнувший. Раньше строителем называли не только тех, кто строил руками, но и тех, кто оплачивал стройку, и не только стройку, но и последующее содержание выстроенного и тех, кто в постройке живет. «Строитель» — это богач, который оплатил строительство монастыря и продолжает выделять деньги на содержание монахов. Это была очень распространенная практика в Средние века. Сегодня, как ни странно, русскому уху привычнее было бы именно то греческое слово, которое употребил Павел — «экономос». Эконом! Управляющий, управдом. Менеджер.
Что же это за тайны Божьи, которыми нужно менеджерить?
В патриархальном обществе, где резко противопоставлены мужчины и женщины, муж властвует домом, а женщина управляет. Это очень грубое противопоставление, но ведь есть грех — гордыня одна, хоть у мужчин, хоть у женщин, но проявляется по-разному. Женщина, если она деспотична, навязывает всем, кто в доме, свои идеи о порядке, чистоте, еде, одежде. Мужчина, если он деспотичен, командует, как мыслить, как говорить, за кого голосовать, в общем, по идейной части, а не материальной. Из лучших чувств! Все мы хотим жить как можно лучше, уютнее — по нашим представлениям о том, что лучше и уютнее. А Бога, если веруем, оставляем для высших всяких материй. Его дом — церковь, там пусть батюшка распоряжается. Жена дома, мужчина в офисе, Бог в космосе, прямо космонавт.
Что творение есть Дом Божий, не такая уж плохая идея. Куда лучше «Бога философов», о котором ядовито отозвался Паскаль. Точнее, яд его был предназначен философам, которые изобретали Бога абстрактного, не нуждающегося в доме, внешнего, отчужденного от реальности. Спокойный, без эмоций, шар такой сияющий. Не Бог Библии, для Которого есть мир — дачка, звезды — светлячки, горы — кочки, орлы — мошкара, и Он с ними весело разговаривает, а они Ему отвечают журчанием и клекотанием.
Бог — Строитель. Не просто построил и отдал нам попользоваться. Построил и продолжает субсидировать, а то бы давно уже если не космос, то люди точно бы в труху превратились, энтропизировались бы антропосы. Строитель, а не садовод! Это мы, горожане, мечтаем о садике, возделывать бы, о привольной жизни в джунглях, ищем дверь, за которой чудесный сад. А Бог есть дверь дома и дом. Дом любви. Все живут в этом доме, но вера открывает нам глаза на то, что этот дом не случайная комбинация кирпичей и кварков. Есть тайна, осуществляемая через случайное, неопределимое, непросчитываемое. Тайна любви. Есть и тайна спасения, она в том, что Бог умудряется одновременно быть в доме и не быть. Его место — место Создателя — по видимости пустует. Он не распоряжается, не воздает отмщением, не кричит, не навязывает Своих норм. Это мы, мы, домостроители, так-переток… В Божьем доме да со своими неврозами, выдавая их за волю Божию…
Вера делает человека из хозяина — гостем. Царство Божие приблизилось — это о том, что мы попали в Дом Божий. Мы попали в мир свободы и любви, и тайна в том, что управлять этим домом означает быть свободным и любящим. Не вообще, а вот с теми людьми, которых Бог к нам приведет, с которыми организует встречу. Божий Дом — чудесный дом, где нет обид и ссор, попреков и ограничений, указаний, кому что говорить. «Чудесный» в буквальном смысле слова, наверное, в современном русском языке точнее было бы сказать «волшебный». Дом Божий — место, где каждый волшебник, потому что любовь и свободу это волшебство, а не биология с политикой. Только вместо волшебной палочки — крест Христов.
Как нельзя в горящем доме не кричать, так нельзя в Доме Распятого распинать и ненавидеть. Прощать — можно, прощение это волшебство, это Божья тайна.
Когда отец Александр Мень умирал, медленно истекая кровью, не дойдя до своего дома, он был в Доме Божием, в котором всю жизнь жил и творил чудо Церкви, чудо разумности, чудо веры и человечности — той человечности, которая не себе служит, а другому, которая не свой дом защищает, а поддерживает Дом Божий средствами Духа Божия, давая жить другим — не в нашем, человеческом смысле, дистанцируясь от других, а давая жить в Божьем смысле, принимая жизнь вечную от Бога и наполняя ею мир как вентиляция наполняет дом свежим воздухом.