«Когда же Он приблизился к городскиыыыым воротам, тут выносили умершего, единственного сына у матери, а она была вдова; и много народа шло с нею из города» (Лк 7:12)
Бог Духом открыл во мне Иисуса, — вот о чем тяжеловесная фраза апостола Павла («Бог, избравший меня от утробы матери моей и призвавший благодатью Своею, благоволил открыть во мне Сына Своего, чтобы я благовествовал Его», Гал 1:15).
Если угодно, вот исповедание веры в Троицу, хотя это самое ничтожное из того, о чем Павел пишет. Ну, Троица, а дальше-то что?
Это противоречит рассказу Павла о встрече с Иисусом? Встреча ведь событие внешнее?
Не противоречит, потому что не может человек узнать того, кого встретил, если этот кто-то уже не в его сердце. «Узнать» не означает понять, видеть насквозь. Напротив: узнать означает обрести собеседника, с которым предстоит бесконечное и интересное общение. Мы узнаем другого настолько, насколько видим неисчерпаемость другого.
Открытие всегда во мне, но не всегда даже Бог может совершить это открытие. Колумбу хорошо было: высадился, выстрелил, выпил, вот и открыл Америку. Чтобы Бог мог открыть во мне Себя, я должен докапываться до себя. Павел – докапывался, поэтому и на верующих в Христа злобился. Он не был равнодушен, он искал.
Бог открыл Иисуса в Павле для проповеди язычникам. Открытие Иисуса открыло Павлу бескрайний мир за пределами «богоизбранного народа». Ровно то же происходит, когда вылупляется цыпленок. Да, скорлупа – дело богоизбранное, но рано или поздно скорлупа должна треснуть. Бог избирает не президента себе на шею, Бог выбирает инструмент для работы. Хорош был бы микрофон, который бы отказался передавать звук, потому что его избрали. Для звучания и избрали-с, Микрофон Романович!
Скорлупа – защита, которая может стать блокадой. Ведь человек не цыпленок и не динозавр, человек может упереться и не открыться.
Упертость возникает вновь и вновь, она блокирует восприятие, она выгораживает себе город, куда другим входа нет. Небесный Иерусалим для личного пользования.
Заканчивается это знамо чем: город, выносят из ворот труп, мать плачет, единственный сын умер. Иисус останавливается у трупа.
Что, сынку, помогли тебе твои ляхи…
Человек берет в блокаду мир зла, и в итоге умирает. Задыхается от самоизоляции. Нельзя посадить другого за решетку, а самому не оказаться за решеткой. По другую ее сторону. Убивая, умираешь.
Человек торопится убивать, лишать свободы, доминировать, чтобы враг не успел первым убить, поработить, подчинить.
Так Павел рался уничтожить христиан. Они же предатели Торы, Мишны, Галахи и из-за них весь Израиль погибнет.
Страх спешит, потому что живет в мире предполагаемого будущего. Наихудшего будущего из всех возможных. В мире, который нужно уничтожить или как минимум блокировать, чтобы обрести покой за высокими стенами Безопасности.
Зло всегда дефицит добра, и опережающая ненависть – это извращение и нехватка опережающей любви.
Любовь разблокирует всех и вся, любовь прорывает блокаду, любовь не беспокоится о безопасности, а беспокоится о любви и только о любви. Да, о любви ко всем, но любовь только к своим – это не любовь, а все та же ненависть, выгородившая себе городок на пригорке.
Любовь опережает мои возможности, любовь хочет и луну с неба, и правильно делает.
Любовь опережает познание, любовь любит и неизвестное, и то, куда еще свет не упал.
Любовь опережает самого меня, потому что она не ждет, когда я дорасту до любви, любовь производит меня, а не ждет, когда я стану производить любовь.
Меняем любовь на безопасность? Меняем Бога в себе на стену вокруг себя?
В учебнике физики лошади не могут разорвать два полушария, потому что в них вакуум. Зло не может разорвать человека, если в человеке любовь. Нельзя разорвать того, кто раскрыт, кто распахнут, кого Бог взорвал как фейерверк, как салют любви.
Илия воскресил сына вдовы, которая его кормила. Иисус воскрешает сына вдовы, которую впервые видит. Он не ждет, когда попросят. Короткий интервал между городом и кладбищем, короткий интервал, когда человек ничем не защищен – и тут Бог воскрешает человека и дает ему всё, что нужно для любви – Свою любовь.
