«И бесы просили Его: если выгонишь нас, то пошли нас в стадо свиней» (Мф 8:31).
Что мы вспоминаем, конца вспоминает что бы то ни было?
Что было, прошло, завершилось.
Вспоминая, мы освежаем, иначе забудется.
Большинство из бывшего с нами забывается. Не по злой нашей воле, не потому, что «вытесняется» для успокоения совести (хотя такое и бывает). Забывается, чтобы не мешать настоящему и будущему.
Иное дело, когда мы вспоминаем Христа. Распятие, воскресение, вознесение, одаривание Духом, — не прошлое, а настоящее. Только не наше — Божие.
Есть Божье настоящее, Божье будущее, которое становится нашим по вере. Бог делится с нами Своим временем.
Вспоминая свое прошлое, мы вспоминаем то, что помним, вспоминая Бога, мы вспоминаем то, что мы забыли или даже и не знали никогда. Одно дело, когда мы вспоминаем, куда положили ключ от дома, другое дело, когда мы вспоминаем, где наш настоящий дом — Дом Божий.
Вот в рассказе о бесах в беконе…
Ест мир невидимых существ. Ангелов. Служителей в Божьем Доме. Мы отчасти похожи на ангелов, потому что тоже можем служить Богу. Но мы можем служить, а они не могут не служить.
Мы, не служа Богу, остаемся людьми. Ангелы, не служа Богу, становятся анти-ангелами, даже контр-богами. Словно зерноуборочный комбайн, у которого сломалось управление, оно носится по полю, давя колосья, может и комбайнера задавить.
Нормальные бесы попросили бы вернуть их в Царство Божие.
Иисус бы вернул. Бог бы вернул.
Была милая голливудская сатира на католический фундаментализм, где гнусный епископ-либерал предложил бесам прощение грехов и два беса захотели прощения, но — низы, мир якобы разрушится от такого. Да ничуть! Бог потому и Бог, что не хочет быть замкнутым, что готов принять любого, кто попросится. «Попросится» от слова «прощения». Бог не хочет и не может быть эгоистом, Снежной Королевой.
Любой бес, любой падший ангел может вернуться. Только он забыл! Забыл, потому что не вспоминал.
Это и у нас так. Что-то долго не вспоминаем, потому что заняты, а потом хотели бы вспомнить, а поезд ушел, как говорила Анна Каренина. Суета сует она такая суетная!
Выход есть: попросить Бога вернуть нам память. Чтобы мы не освинячились.
Царство Божие приблизилось, вплотную, словно бульдозер к нам подъехал и пышет жарким железом. Мы уверовали, что есть бульдозер, потому что вот же, пышет. А потом привыкли. Ну, бульдозер. Ну, Бог. Ну, Царство Божие. Но пить-есть надо?
Надо! Надо так пить-есть, чтобы вспомнить: Бог не бульдозер, не сносит все на Своем пути, а спасает. Вот это и происходит, когда мы вспоминаем Иисуса, раздавленного человечеством и воскрешенного Отцом.
Мы вспоминаем случившееся с благодарностью, «евхаристностью», и это нетривиально, потому что можно вспомнить и с раздражением. Зачем было так? Иисус не мог иначе послужить мне? Я не могу иначе служить людям, как опускаясь ниже их?
Да можешь, можешь! Служение любви, служение творчества, служение мира, — чем плохо? А, хочется еще немножко наличными, хочется еще благодарности себе, любимому? Хуже бесов, честное слово! Бесы в в свиней вселились, а тут свинью в себя заселяют и хрюкочем на весь мир. Да в сравнении с нами свиньи — ангелы, иногда даже и летающие. В бездну.
Господи, я свинья, вселись в меня! Пожалуйста. Прерви мой полет в бездну. Я всю жизнь причащаюсь власти, становлюсь частью мрачного мира насилия, лжи, командования, угнетения — но я вспомнил, что есть Ты, я хочу причаститься Тебя, Твоей истины, Твоей прямоты, Твоей свободы, Твоей человечности, Твоей памяти. Ты помнишь нас всегда, дай нам помнить Тебя сейчас и всякое мгновение, чтобы из времени эгоизма и господства перейти во время Божие, в настоящее настоящее.