«Никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани: иначе вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже» (Мк 2:21).
Возможность хождения по воде меня нимало не беспокоит. Вера не есть вера в невозможное. Вера есть вера в то, что всё возможно, только бывает объяснимое возможное, а бывает необъяснимое невозможное. Это деление не имеет ни малейшего значения. Куда важнее, что бывает возможное осмысленное, бывает возможное бессмысленное, а бывает возможное, убивающее смысл.
Бог есть необъяснимое возможное четвертого вида: придающее смысл всему остальному.
Бог меня беспокоит лишь постольку, поскольку Бог терпит людей с их несовершенствами. Мог бы и подшлифовать.
Бог еще и меня терпит, но это меня не беспокоит, скорее, наоборот. Снисходительность к себе это вполне объяснимое невозможное.
А вот какого лешего в евангелии к раговору о посте подшили афоризмы про заплаты и вино?
На свадьбе не постятся — отличная метафора. На лохмотья не ставят заплаты из ткани, не прошедшей усадку, метафора сильно поплоше, ведь свадьба — хорошо, а лохмотья — чего в них хорошего? В подгнивший бурдюк не наливают молодого едкого вина — вообще никуда не годная в данном контексте метафора, потому что тут переставлены существительное и дополнение. Пост и заплаты — дополнения, а вино — существительное. Было бы последовательно проолжить метафору с заплатами, сказав, что «старые бурдюки не используют для молодого вина». Впрочем, стало бы логичнее, но все равно в средней метафоре ни лохмотья, ни заплаты не соответствуют свадьбе. Свадьба не лохмотья, друзья жениха не заплаты.
Самое поразительное, что это никого не смущает по ходу чтения. Это как раз тот случай, когда рациональное тушуются перед эмоциональным, когда элементы уравнения абсолютно не имеют значения, важна динамика.
Динамика тут есть... Очень невеселая динамика. После свадьбы — ссоры, борьба за доминирование, отчуждение... Любовь превращается в лохмотья, и тут надо осторожненько, ювелирно, психотерапевтически, а не с плеча, типа купить новую квартиру и надеяться, что любовь от этого освежится. Радикальная такая реформа, типа Реформации... Начнем всё заново друзья, начнем всё заново, друзья, чтоб не пропааасть поодиночке. Не пропадете, просто повторите цикл и окажетесь — и оказались — ровно в тех же лохмотьях. И шлепаете ровно те же заплаты из ужасно новой ткани, которая всё рвет к ч...ртовой матери. Хорошо, тогда не заплата на лохмотья, а просто выкидываем всё, разводимся, покупаем себе новое вино, влюбляемся в новую жену... Ну, влюбляйся, старый ты бурдюк...
Господи, так латать или не латать? Пить или не пить? Поститься или не поститься?
«Люби», — сухо отвечает всуе помянутый господи. Сто раз уже говорено. Он для чего творил, погибал, для чего сейчас вот стоит с Духом в руках словно рыбак с только что пойманной рыбой и готовится бросить тебе из своей Лодки. Лови! А что дальше — это каждому свое, как говорил Понтий Пилат. Кому-то поститься, кому-то кусочек сала. Кому-то развод, кому-то венчание. Потому что любовь не носки с водкой, а несколько миллиардов людей, и тут никакие общие рецепты — кроми «люби, так-перетак» — не помогают, а вот помешать — мешают. Не пялься в небо, пялься в любимого человека. Пялься в него, распинайся перед ним, увивайся за ним, рвись к нему, штопайся и опять рвись, вливайся, разливайся и пои, и пой, и пойся. А когда токсикоз — ну, тогда постись, конечно, пост это вроде рвоты до рвоты.