Православная традиция соединяет для чтения в храме два самых, возможно, озадачивающих места Евангелия: призыв апостола Павла повиноваться властям и призыв Иисуса повиноваться Духу Святому. Спаситель говорит о непростительности хулы на Духа, но это лишь негативное выражение призыва повиноваться; неповиновение властям начинается с хулы на власть, как супружеская измена начинается с отвращения к супругу. Каждый человек, верующий и неверующий, живёт Духом Святым, хочет он этого или не хочет, как апостол Павел жил в Римской империи, пользовался её дорогами, её законами.
Повиновение властям есть всего лишь благодарность властям, и Павел добросовестно перечисляет, что хорошего даёт власть. Повиноваться власти означает не быть должным власти ничего. Власть навела порядок? Спасибо большое, я буду в этом порядке жить так, как считаю нужным я. Дело власти защитить жизнь, дело человека жить. По этой логике христиане не подымали оружия против власти и, более того, признавали законным смертный приговор за веру в Христа. Власть имеет право казнить, я буду ей повиноваться, подымаясь на эшафот, а мое право жить обеспечит как раз Христос, в которого я верую. Это формализм — формализм мученичества, который по форме схож, а по содержанию противоположен формализму мучителей, которым наплевать на права человека и свободу, но которые не брезгуют требовать этих прав и свобод для себя, коли уж «вы сами такой порядок завели» — причём в число своих прав и свобод мучители непременно включают право мучать других. Они ж не мученики!
Мучительство, тоталитаризм, переход власти за свои пределы начинается с момента грехопадения и заключается в желании господствовать над другим, лепить другого по своему образу и подобию. Я съела яблоко, ты съешь яблоко. Ребёнок родился — тоже пусть ест яблоки, не кочевряжится. Мой ребёнок, я в нём продолжусь. Кровиночка моя, ути-пуси... Вампиризм, прямо противоположный Божьей власти, которая даёт Духа не для того, чтобы человек был похож на Бога, продолжал Бога, а чтобы человек был Богом со всей неповторимостью, странностью и силой этого бытия. Всякая власть после грехопадения есть богоборчество, и тем не менее как власть, она всё же заслуживает повиновения. Только власть хочет повиновения себе как Богу, а верующий повинуется ей как простой земной власти, отсюда и конфликт, и горе верующему, если он повинуется царству человеческому как царству Божьему.
Павел тщательно, даже мелочно перечисляет, в чём состоит повиновение властям. На первом месте деньги, на втором месте деньги (подати и налоги), на втором месте страх, на третьем месте честь. Ровно по тому же принципу строится формула прославления Бога: «яко Твое есть царство, и сила, и слава». Земному начальнику отдаётся часть своих доходов, Богу отдаётся часть своей жизни. На силу земной власти надо реагировать точно так же, как на силу небесной власти — страхом, трепетом, вниманием. Надо признавать достоинство за человеком, даже если он холодный и отчуждённый начальник — надо признавать и достоинство за Богом, даже если Он любящий Отец.
До сих ничего богохульного нет. Богохульство начинается, когда начальство земное впускают туда, куда можно впускать одного Бога — в свою жизнь. Изначально человек к этому вовсе не склонен. Мы будем польщены, если нас пригласят на приём к президенту, тем более — если пригласят к нему на ужин, но если президент приедет и объявит, что будет у нас жить до конца своих дней, — мы будем не совсем довольны.
Президентов на всех не хватит, к счастью, начальства всегда меньше, чем подначальных, однако, к сожалению, человек может себя вообразить президентом своей жизни. Небесную власть сделать символической, земную — реальной. Мотивируется это всегда той самой хулой на Духа Святого: жизнь-де такая, что Дух бессилен. Надо подстраховаться. Вера сама по себе, а власть сама по себе. Икону в угол, власть в центр.
Мы любим говорить о «возвращении в дом отчий», — только вот не любим знать, что наш дом это и есть Отчий дом, и никакого другого дома у Бога нет. Хула на Духа Святого — приватизировать Духа, считать свою жизнь — своей. Без Святого Духа наша жизнь — не человеческая, а обезьянья. Поднять Бога высоко и кричать ему «Твоё царство, сила и слава» — это ведь вытеснение Бога, это кощунство. Богу не нужны славословия, Он даже и не понимает, не может понять, что это такое. Он знает, что нам это надо, чтобы выздороветь, но Ему-то нужны не славословия, изгоняющие Бога на небо, Ему нужно жить в нас. То же самое нужно и нам — чтобы наш дом был Божьим. Тогда только дом будет вполне и наш.
Не надо бояться, что Богу от нас что-то нужно. Он в нашей жизни Хозяин, поэтому Он ничего в ней не порушит, ничего не утащит, всё наладит. Если бояться, то людей, даже самых близких и любимых, которые могут что-то сломать в нашем доме просто потому, что они люди, как и мы.
Трудно вынести отсутствие Бога, но трудно вынести и присутствие Бога — трудно для гордыни, считающей, что Бог один, и это моё «я». Поэтому спасение начинается не там, где начинается почитание Бога высшего, Творца неба и земли, — это почитание, как ни странно, вполне совместимо с гордыней и бесчеловечностью. Спасение начинается там, где мы впускаем в свою жизнь Христа — впускаем человека с большой буквы, богочеловека, но прежде всего — именно человека. Общение со Христом — урок: оказывается, я — не единственный человек на земле, оказывается человек, другой человек — не только грех, более того, человек — вообще не грех. Под выгребной ямой, оказывается, существует земля, а я-то думал... Вот такая хула на человека, на жизнь — и есть хула на Духа Святого. Цинизм ни во что и ни в кого не верит, а потому с большой готовностью повинуется всякой дряни и гадости, потому что не верует в возможность служения добру, вера же повинуется лишь тому, кто служит добру. Цинизм легко оправдывает и чужое рабство, и даже своё собственное, вера же не оправдывает рабства, ищет свободы, только ищет не через разрушение, а через созидание, призывает не духов ненависти, а Духа Любви.