«Ибо Моисей сказал: почитай отца своего и мать свою; и: злословящий отца или мать смертью да умрет» (Мк 7:10).
Декалог это ужасно. Как жанр. Это кем же надо быть, чтобы тебе нужно было запрещать шпынять стариков-родителей, объяснять, что убивать, воровать, завидовать и наставлять рога плохо? Козлами надо быть. Козлы отпущения берут на себя грехи козлов распущения.
Так и слышишь, как Бог ворчит: «И эти люди спрашивают Меня, откуда в мире зло, если Я такой всесильный».
Нормальный человек он ведь как? Пока ребёнок, относится к отцу с матерью как к вселенной. Есть, и очень мило, а как иначе. Слушаться? Ну, «почитай» совершенно не означает «слушайся». Как можно слушаться вселенной? В ней можно жить, больше она ни для чего.
Вообще заповедь относится к взрослому. Нормальный же взрослый, если он отец или мать, твердо знает одно: почитать меня смешно, глупо и, если дошло до обсуждения таких проблем, значит, меня надо сварить в кипящем машинном масле, а потом растворить в соляной кислоте, чтоб кислее была. Потому что никакой я выхожу не отец или мать, а горе луковое. Если же нормальный человек доведен до того, что хочется треснуть престарелую маму или папу сковородкой по голове, так возьми и тресни. Со всем почтением, не злословя, а восхваляя. Сковородку. Смотри, мол, какая эта сковорода круглая, твердая, тебе понравится.
Ну как всерьез обсуждать привлечение Бога для обучения тому, что должно быть как дыхание? «За маму, за папу, за Отца Небесного»… Может, еще и заповедь «подтирай попу» включить в декалог? Вместо «не убий», которую всё равно никто не соблюдает, когда припрёт.
Собственно, можно объединить. Как в былине: едет Илья Муромец, повстречал Соловья Разбойника. Сидит Соловушка на дороге и рыдает. Поднял Илья дубинку, да сжалился: «Ты чего?», говорит. «Я папу убил… Я маму убил… Я бабушку убил…» «Кто ж ты после этого…» — вздохнул Илья. — «Си… си… сиротинушка, аааа…»
Зато моет руки перед едой. В память о невинно убиенных родителях. Как Понтий Пилат.
Декалог — чудесная штука. Бог запрещает убивать. Хочется убить? Убей Иисуса. Бог специально стал таким, чтобы Его можно было убить, и с тех пор каждый, кого убивают, вне зависимости от причины, это убиваемый Бог. Накормил голодного, накормил Христа, убил голодного или сытого, всё равно, убил тоже Христа.
Обманываешь — ведь в этом цимес про «не соблазни жену ближнего», «не прелюбодействуй»? Обманывай Бога, пожалуйста, а людей не надо.
Хочешь оклеветать? Клевещи на Бога, Он простил заранее, и на Страшном Суде ничего тебе страшного не сделает.
Завидуешь домовладельцу, ословладельцу, рабовладельцу? Завидуй лучше Богу! Смотри, сколько у Него — и черные дыры, и белые карлики… Лежишь ты на облаке и перед тобой белый карлик через черную дыру бегает. Туда-сюда, туда-сюда…
И, наконец, мытье рук. Хочешь учить грязнулю? Бога учи! Бог Своими руками нас поглаживает, массирует, создает нас, коли уж на то пошло… Когда Бог должен мыть руки? До того, как нас обнимает, или после?
Вместо. Сколько мы ни мойся, сколько в микву не залезай, сколько ни крестить в Иордане и других речках, баптистериях и дроматериях, а черного кобеля не отмоешь добела.
А Он обнимает. Объемлет. Голос — голос Божий. Дыхание — дыхание Духа Божия. А руки — руки Иисуса Христа, Сына Божия.
