[По проповеди в воскресенье 31 марта 2023 года]
Один публицист в середине прошлого столетия предположил, что причина религии — в необходимости дать выход агрессии. Главным в религии публицист считал жертвоприношение — и был прав. Жертвоприношение — акт агрессии, но агрессии не настоящей, направленной не против собственно угрозы, не против врага, а против беззащитной жертвы.
Это была лишь одна из многих попыток объяснить смысл религии, не допуская при этом возможности Бога. Почему религия такая устойчивая иллюзия? Утешение? Социальная смазка? Средство манипуляции окружающими? Средство самовоспитания? Опиум народа? Сердце бессердечного мира — между прочим, тоже Маркс.
Про агрессию стало очень популярно, но осталось публицистикой. Наука пожала плечами. Религия тоже.
Никто и никогда не показал, что где нет религии, там больше агрессии. Не прослеживается связи. Была бы такая зависимость, все бы старались приносить жертвы, а не изготавливать и употреблять оружие.
Хуже того, бывают и религиозные войны. Барашков режут и людей режут, вся Библия этим переполнена. Верующие Христа распяли.
А какая же причина религии?
Причина религии — вера. Точнее, Бог, Который открывает Себя не одному человеку, а многим. Бог есть, я это вижу, я с Ним. Мне этого достаточно. Богу — нет. Бог зачем-то и другого человека делает верующим, да так, что мы с ним глядим друг на друга и понимаем — мы веруем в одного Бога. Он, может, солдат, а я акушерка, но веруем в одного Бога. Овцы одного Пастуха.
Не мы сбиваемся в стадо. Бог нас сбивает — сбивает с эгоистичности, с желания в одиночку обладать такой драгоценностью как Бог.
Конечно, религия постоянно рушится. Мы ее превращаем в дурное соединение, не в стадо овец, а в армию овец. В могучую и агрессивную кучку. Ничего-то религия не намордник и не громоотвод, она легко превращается в крестовый поход. И слава Богу, значит — свобода даже в вере есть. Именно в вере есть свобода жить как будто Бога нет. Лицемерно, гнусно, греховно — свободно.
Почему же Бог не наладит отношения с верующими так, чтобы они были зримо и осязаемо овцы Христовы, а не волки в овечьих шкурах? Почему Бог допускает зло?..
Есть кочующий сюжет о зеленой двери. Элегичнее всего у Уэллса: вот шел человек, унылый-преунылый, и вдруг увидел в стене дверь. В Лондоне много таких стен вдоль улиц, за ними сады и богатые особняки. Зеленая дверь, приоткрытая. Он вошел и попал в чудесный сад, Он там был счастлив, а потом все-таки вышел — дела ведь. Всю оставшуюся жизнь он метался по этой улице в поисках зеленой двери, а дверь исчезла, и за стеной явно не было никакого сада, и все говорили, что никогда и не было двери.
Бог — это дверь. Дверь в настоящую жизнь человека. Но эта дверь не в стене, она — всюду. Ее не надо искать, она ищет нас — и обычно не находит, потому что мы заняты своими делами, религиозными и не очень, праведными и не очень, умными и не очень.
Господь Иисус называет Себя дверью. В эту дверь можно ломиться как грабитель — тогда будет религия дурная, безбожная. Но можно войти в эту дверь и выйти. Не войдя, не выйдешь. Покаяние — вот вход в Бога-Дверь. Мы входим не в мир безопасности, где я защищен от всего, где я умный, где я гарантированно святой. Мы входим в мир Божий, где я навсегда кающийся, навсегда новорожденный, навсегда растерянный, неопытный, ничего не понимающий и не умеющий. Я могу в любой момент уйти — стены нет. А могу выйти — выйти в Бога-Дверь, выйти в Бога-Воскресение.
Покаяние — вход, Воскресение — выход. Выход не из Бога, выход не из покаяния, выход из одиночества — в человечество. Покаяние — это признание, что я предал человечество, покинул человечество, кинул людей, обманул и убежал в нору, нацепил кольцо всевластия и скурвился. Но это всего лишь признание себя козлом. Выход из тьмы. Воскресение — вход в Свет.
Тогда вопрос, откуда в мире зло, испаряется и встает вопрос о том, откуда в мире любовь. Это риторический вопрос, ответ ясен, но ведь это же чудо — что в мире есть любовь. Землетрясения, болезни, смерть — не проблема. Это материальный мир, что в нем удивительного. Но почему в этом мире есть добро, есть любовь, есть человечность? Их не должно быть?
Что бывают землетрясения, неинтересно. Но что люди грешат, это невероятно. Они могут любит меня, я достоин их любви, так что ж они?
А я что? Что я способен любить — вот проявление всемогущества Божие. Всемогущество без насилия, всемогущество не оскопляющее, а вдохновляющее, всемогущество, не карающее несвободой, а дающее свободу.
Вот она — невероятность, в которую можно только верить. Невероятность воскресения к любви, добру, свету. К человечности. Бог спасает, не обнося нас стеной, а разрушая стены, которые мы возводим для безопасности и покоя. Для того сатанинского бездвижного покоя, который противоположен миру.
Не надо искать двери Божьей в стене. Эта дверь — Христос. Он взял крест и вышел за стены Иерусалима, и мог позвать все силы космоса Себе на помощь, но не позвал. Себя не спас, но именно поэтому открыл мне дверь спасения — спасения не от смерти, спасения от конечности, от эгоизма, от бесчеловечности.
Вот почему смерть Иисуса была жертвой — но это была жертва в самом точном смысле слова. Жертва от слова «жрать», «еда». Не обязательно резать и жечь, чтобы что-то стало жертвой. Обязательно предложить другому — Богу или человеку — нечто в знак любви. Вот жертва. Поделился с голодным едой, питье, деньгами? Вот — жертва.. Это не переправленная агрессия, это целеустремленная любовь.
«Одно стадо, один Пастырь» это вообще не об административном единстве, не о том, чтобы выгородить в мире особняк, окруженный надежной стеной, где православные, католики, протестанты будут одно стадо. Это о том, что Царство Божие — это мир без стен. О, религия никуда не девается, с ее организациями, с членством, с богослужениями, с традициями. Пока. Но это уже не религия для нас, а религия для людей. Это вера нараспашку, что возможно только, если в этой распашке принятие Распятого и Воскресшего. Победившего не силой, а Воскресением.
