[По проповеди в воскресенье 21 июля 2024 года]
«Сотник же, отвечая, сказал: Господи! я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой, но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой; ибо я и подвластный человек, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди, и идет; и другому: приди, и приходит; и слуге моему: сделай то, и делает» (Мф 8:8-9).
Что такого нехорошего в доме сотника? То, что он — сотника. Был бы дом профессора — был нехорошим тем, что профессора. Был бы дом папы римского — нехорош был бы папой римским.
Каждый человек строит себе собственный дом, психологический прежде всего.
Только у ребенка нет собственного дома, он в родительском. Домик, в котором ребенок всегда чувствует себя победителем, первым, в полной безопасности. В любой момент игры, как начнут догонять, стоп и руки над головой вскидывает: я в домике.
Потом ребенок взрослеет.
Сперва человек строит дом, в котором живет вместе с самим собой. Дом для доктора Джекила и мистера Хайда. Для Пресвятой Девы и для проститутки. Человек открывает в себе себя, не всегда, конечно, жестокое и распутное, но во всяком случае неподвластное самому себе, иногда помогающее, иногда мешающее. Спрашивающее и отвечающее. Вот наладить с ним отношения — и готов дом. Этот дом можно назвать «Воля» — он есть та форма первичной свободы, которая делает человека обладает своей собственной воли. Во многих языках различают свободу вольготную, степную, от свободы крестьянина или феодала. Так вот «воля» — это свобода человека, который в мире с разнообразием себя самого.
Затем (впрочем, обычно все эти стройки параллельно) человек выстраивает отношения с миром, с творением. Исследование, познание. творчество. Человек примиряется с огромностью мира, с тем, что мир существует и помимо моего «я», зато и «я» не обязательно обусловлено миром, «средой». Так к воле добавляется собственно свобода — свобода от среды, свобода для творчества.
Третий дом человек — результат выстраивания отношений с другими людьми. Тоже познание, но теперь еще и общение, постоянное общение. Так появляется свобода-демократия.
Замечательные домики, а все-таки всего лишь как у трех поросят. Скрыться от волка можно, но человек-то призван к много более трудному делу: не быть волком другому человеку.
Это возможно только в Доме Божием. Можно назвать и Царством, но недаром Господь чаще использует притчи, где верующие в Него — управители Божьего Дома. Не Храма или, точнее, можно считать, что весь мир это Храм, тогда каждый человек — священник. Правда, «священник» так испоганено, еще и до христианства стало обозначением чего-то бездушного и высокомерного, что пусть лучше будет дворецкий, что ли. А если уж прямо сказать, человек в Доме Божием призван быть Словом Божьим.
Какой-то центурион отдает приказ — и приказ выполняют. А Бог? Бог не посылает солдат и офицеров с заданиями. Бог посылает слова. И верующие — это и есть слова Божии. Кто существительное, кто прилагательное, кто наречение. Да в каждом всего понемножку. Все разом. Главное, что быть спасенным, следовать за Христом, веровать в Евангелие означает звучать для других людей. Как? Как Дух Святой ударит по душе, так и зазвучим. К счастью, нам не дано знать, хороши мы как Божьи Слова или плохи, и чаще всего мы даже не замечаем, что кому-то послужили Словом Божьим, как ослица и не поняла, что там с Валаамом произошло. Слова должны звучать, а не преподавать языковедение. Наше дело простое как у Микеланджело: отсечь всё лишнее, что мешает быть Словом Божьим. Это называется покаяние. Да и то — не мы отсекаем, Бог отсекает, и нам же от этого лучше.
Легко ли быть Словами Божьими? Ответственно, да? Да не ответственно, а вопросительно! Потому что кругом нас люди — и каждый человек тоже Слово Божие. А что еще означает «образ и подобие» — ну не двуногость же. Как Диоген Платону ощипанного петуха преподнес, когда Платон заявил, что человек это двуногое без перьев. Человек — двуногое с крыльями, с иже херувимы и шестикрылыми перепутьями, люди — слова парящие и уносящие уже здесь и сейчас, в любом возрасте, при любом здоровье и нездоровье, в тот Дом, где не только свобода, но где то, ради чего свобода, где любовь Бога и любовь людей.