«Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят:» (Мф 2:1)
В конце Евангелия — нераскаянное предательство Иуды, заметное всем. В начале Евангелия — нераскаянное предательство волхвов, заметное только родителям убитых вифлеемских младенцев. Правда, Иисус был спасен... Это все равно, как если бы солдаты по наводке Иуды вырезали бы толпу слушателей Христа, а Спаситель бы при этом успел уйти. Дух Святой происшедшего не скрывает, а дух человеческий — не решается увидеть.
Симметрично, впрочем, не Евангелие — симметрично существование людей, которые предают друг друга и в начале, и в середине, и в конце, так что можно нарисовать сколько угодно схем. Евангелие же как раз реалистично — в том смысле, в каком Честертон писал о реализме жизни: начинается как сказка, потом вдруг, не доведя до конца сюжет, сбивается на детектив, но где-то в середине кусок из бульварного романа, а в конце — из политического фельетона. Так же непоследовательно и Евангелие. Но волхвы еще непоследовательнее: их вели откровения Бога, а они обратились за дополнительной информацией к земному идолу. Неужели трудно было потерпеть немного? Трудно, ведь все-таки это были астрологи — то есть, люди, посвятившие себя взлому будущего. И проблема не в том, что взлом осуществляется негодными средствами, а в том, что не надо гадать вообще.
Ко Христу Бог приводит и не астрологов, и без звезд. Астрологи шли к Иисусу не среди первых, напротив: с огромным опозданием — то ли в два, то ли в три года. Безграмотные пастухи — и те их опередили. Потому что ангела способны услышать те, у кого уши не залеплены лженаукой. И то, что астрологи по дороге решили перепровериться у царя — еще одно печальное последствие лженаучности. Это даже не недоверие — это избыток веры в то, во что верить не следует: в земную власть. Волхвы, в отличие от Иуды, послужили невольной причиной гибели людей. Но это слабое утешение для родителей младенцев. И беды, проистекающие от веры в государство, кесаря, силу сплоченной массы, куда больше бед, проистекающих от личной жадности и гордыни. Впрочем, Иуда, видимо, был так же отравлен доверием к государственности, как и волхвы. И хочется свалить вину на Богу: мол, зачем Ему понадобилось поклонение волхвов?! А при чем тут Бог? Виновато маловерие волхвов. А Бог — Бог зовет всех и каждому на понятном тому языке. А уж находим ли мы время, чтобы усомниться в своем языке — это уже дело нашей совести.
Всех людей можно разделить на две категории. Ко второй относится, например, Диоген: философ, который и днем ходил с фонарем, а на вопрос: «Зачем» отвечавший: «Ищу человека». К третьей — те, кто просто уверен в своем человечестве. Они считают, что Иисус «стал человеком, чтобы человек стал Богом» (Афанасий Александрийский). Это, конечно, так. Но чтобы человек стал Богом, нужно, чтобы сперва грешник стал человеком. И это люди первой категории: те, кто ищет человека не вокруг себя, а в себе.