В XIX веке у историков появилось выражение «поиск исторического Иисуса». В ХХ столетии стали искать «еврейского Иисуса». «Исторический Иисус» означало «настоящий, а не евангельский, Иисус». То же стремление установить, каким был Иисус «на самом деле», побуждает пристально изучать иудаизм и иудеев.
Пристальное изучение иудаизма привело к легко предсказуемому результату: стали говорить об «иудаизмах».
Так «ислам» с точки зрения человека, который никогда с мусульманами не сталкивался, кажется единым явлением. Но стоит через телескоп посмотреть на «исламский мир», «исламскую цивилизацию», окажется, что таких нет. Есть «миры», очень разнообразные, часто враждующие между собой.
Так Луна казалась когда-то белым гладким шаром, а посмотрели в телескоп и увидели горы, кратеры, долины.
Евреи и в наше время очень разные, а во времена Христа были еще более разнообразными.
Стремление установить «иудейский контекст» жизни Иисуса очень разумно, если речь о том, чтобы устранить позднейшие, «христианские» представления о древней истории Израиля. Но как «христианские» представления о Христе очень разнообразны, так и «иудейский контекст» был очень разный.
В конце концов, единицей измерения является всегда и только личность. Лев Толстой был ближе к Ганди, чем к Николаю Романову.
Контекст полностью определяет лишь безличную личность. Зрелая личность использует контекст, она крупнее контекста, сама создает свой контекст.
Незнание контекста может привести к ошибкам в понимании текста. А может и не привести. Во-первых, человек, даже и не ученый, владеет искусством подправлять ошибки собственного восприятия. Во-вторых, у общения есть огромный запас прочности. Отдельные ошибки восприятия вовсе не обязательно делают понимание невозможным.
Национальное — лишь одно из измерений человека. Есть еще измерение возраста, пола, гендера, воспитания, жизненного опыта, принципов или беспринципности. Все их нужно учитывать, но не надо надеяться, что это изучение поможет понять человека. Даже незнание всех деталей может не помешать пониманию другого. Помочь тоже не поможет, конечно. Любовь — поможет, ненависть — точно помешает.
Все окружавшие Иисуса люди жили с Ним в одном контексте, прекрасно понимали этот контекст. А Иисуса понимали не все, и никто не понимал Его вполне. Иуда сперва вроде бы понимал, а потом разочаровался. Но разочарование может быть результатом не того, что человек понял другого на сто процентов, прозрел (и предал). Разные бывают причины у разочарования. Да и понимание может вести к ненависти, смотря что именно понято. Важна ведь не только личность Иисуса, но и личность того, кто знакомится с Иисусом. Каин убил Авеля не потому, что не понимал контекста жизни Авеля. Один у них был контекст. Но всякое убийство — это победа непонимания.
Личность важнее контекста, но личность — часть человечества. Человечество — это биологическая реальность, люди — биологический вид. Сама по себе принадлежность к одному виду не гарантирует понимания. Не гарантирует, но очень ему помогает, если есть желание. Желание может быть и дурным: понять, чтобы обокрасть, обмануть, обратить в рабство. Это уже не проблема понимания, это проблема цели. Для чего понимать.
«Нам понимание дается,
Как нам дается благодать».
Эти милые слова Тютчева были всего лишь извинением за легкомысленный поступок. Понимание иногда дается как благодать, но часто понимание дается как полет на Луну, и хорошо, если это полет для исследования, знакомства, сотворчества, а не полет для бомбежки и истребления.
Был ли Христос мессией, машиахом, сыном Божьим в исключительном смысле слова, творец ли он мира, бог ли он?
Христианин не должен бы задавать таких вопросов. Еврей не должен бы задавать таких вопросов. Человек не должен задавать таких вопросов. Апостол Павел не задавал таких вопросов. Точнее, он их задавал, пока не стал апостолом Павлом. Апостолом он стал, когда увидел. Увидел человека, истекающего кровью, но живого и неумирающего. Апостол Павел не обратился от этого в христианство, это Христос к нему обратился. А всякие последущие послания апостола Павла, тексты-мексты, рассуждения-сравнения, это так... пена на волне. Сравнения Иисуса с Моисеем, с сыном человеческим, с машиахом — всего лишь сравнения типа «Маша, ты прям Мерилин Монро!» Маша добрая, она молчит, когда Ваня увлеченно сличает ее с киноактрисами, она понимает — это пройдет. Так Матфей в своем евангелии сличает Иисуса со всякими там пророчествами. У Матфея, хочется верить, прошло, но у скольких же не только не прошло, но сожрало веру, которая была, была... Вера была, да сплыла, осталась теология. Была еда, осталась кулинария. Ну и человечек, истекающий кровью, но неумирающий и ждущий, когда же ты ответишь, тоже остался, остался...