"Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть" Ио. 1, 3.
Слово отличает человека от обезьяны, но ещё больше — от Бога. При этом человек знает, что слово — лучшая метафора для Бога. Конечно, не во всех религиях это так, как в христианстве, где не просто «Бог изрёк слово», а «Слово Божие есть Бог», «Иисус есть Слово Божие и Бог». Но любая религия начинается там, где начинается вслушивание в Бога. Атеизм — где вслушивание в Бога рассматривается как сумасшествие. Атеист отождествляет тишину с молчанием, агностик не уверен, что молчание сильно отличается от слова.
Заклинания, приказания, да просто болтовня, — всё это богоборчество, попытка не быть собой («Быть Богом» — это всего лишь иное обозначение «не быть собою»). Мало человеку, что у него есть дар слова, ему нужно, чтобы слово не было даром, а было им самим, рождалось изнутри, а не приходило извне. Слово как дар условно, а человек стоит перед соблазном безусловности: «сказал — и исполняется». Скажу «золото» и появится золото. «Встань!» — и встанет. Более того — человеку хочется, чтобы всё, что есть, было благодаря его слову. Что не назову, того и нет, да не будет, пусть исчезает. Вечный соблазн учёного — спутать описание с созданием.
Богоборчество есть словоборчество. Я сказал, что Бога нет, значит Бога нет. А я есть, я есть! Я сказал про ближнего — «он подлец», значит, он подлец, а я хороший. И так повнушительнее, грудным гласом: «Молчать, я сказал!!!»
Чтобы украсть, человек вольно или невольно обязательно сконструирует какую-то словесную конструкцию в своё оправдание. То же с любым грехом, только некоторые грехи оформляются в словах до совершения, а некоторые (как прелюбодеяние) после. Впрочем, поскольку грехи тянутся из тьмы жизни, проследить исток не всегда возможно, но увидеть словесную упаковку греха можно всегда. Человек претендует творить словом из ничего — и в результате творит ничего, творит безобразие, дыру.
Не можем мы смириться с тем, что мир существует помимо наших слов. Нам это кажется неправильным. Это и есть неправильно, только выход не в том, чтобы перехватить Божьи функции на себя, произносить роль, которая принадлежит одному Богу: «Быть! Быть! Быть!» Не произносит Бог никакого монолога. Бог произносит Христа. Слово Божие — живое и Жизнь. Оно звучит не по-приказному, оно подразумевает не покорное молчание, а ответ, более того — отвечание. Не «ответственность», а отвечание. Ответственность Бог всю принимает на Себя, от человека — именно от одного человека из всего творения — ждёт отклика, бесконечного общения, взаимного и тёплого, включающего весь мир, всё явления в тему беседы. Грех в том, чтобы уйти в молчанку, сосредоточиться на том, чтобы быть началом. Ну предоставим Богу быть Богом, быть началом, у которого нет начала — тогда и мы будем теми, кто мы есть — интереснейшим продолжением, которому нет конца.