Салмон и Раав: вера как предательство неверия
«Арам родил Аминадава; Аминадав родил Наассона; Наассон родил Салмона» (Мф. 1, 4).
«Иессеев, Овидов, Воозов, Салмонов, Наассонов,» (Лк. 3, 32 )
Опять появляется проститутка, на этот раз не фальшивая, как Фамарь, а самая настоящая Сонечка Мармеладова, с большим семейством, которое она очень любит. Рахав (Раав) жила «в стене» города. Это немного странно для жителя Москвы, потому что в стене московского Кремля и таракану не прожить. Но если учесть, что это Восток, что «городская стена» это, в сущности, брандмауэр, как в Таллине — просто стоят вплотную дома, а та сторона, что в чистое поле, лишена окон — тогда сердце успокаивается: нормально жили проститутки.
Однако, затем понимаешь, что это была не вообще стена вообще города, а стена конкретно Иерихона — и сердце опять падает.У Раав оно тоже упало: она видела, что ее соотечественники боятся евреев, как французы немцев в 1939-м, как москвичи чеченцев в 1999-м: боятся до одури, заранее сдались заведомо, между прочим, слабейшему противнику.
Испуганная Раав изменила Отечеству и спрятала двух еврейских шпионов у себя, и за это ей было обещано, что во время разорения города ее с родными не тронут. Что и было исполнено. Но, позвольте: ведь во время штурма Иерихона иерихонские трубы известно что сделали с иерихонскими стенами — как же уцелела семья, которая в этой стене жила?
Видимо, опять сказался журнализм Библии, столь отравляющий существование библеистов: рассказы о завоевании Обетованной Землицы написаны словно для дембельского альбома, рассказаны темным вечером обихаживаемой девушке с целью отвлечь её внимание от того, что делают руки рассказывающего. Какой-то кусок стены, конечно, был разрушен под звуки труб, но не вся стена, не вся, что и говорить.
А двое шпионов были юноши, и они не придумали лучшего знака для обеспечения безопасности Раав, кроме красной веревки из окна. Ещё бы израильский флаг вывесила! Понятно, что бегоний и гортензий в тогдашней Палестине не разводили, но все-таки неужели нельзя было найти какой-то менее вызывающий знак? Ясно, что красная веревка — намек на кровь. Изображение крови защищает от кровопролития — тоже понятно, мы хоть Гарри Поттера не читали, а про магию слышали. И можно сравнить эту красную веревку в окне с дверями, чья притолока была выкрашена кровью агнцев для защиты от чумы, но что-то вспоминается история с прапращуром Салмона, когда одному из близнецов на руку повязали красную нить, едва она показалась из того места, откуда дети берутся. Ох, бурлила кровь у этих «разведчиков», и лезли им в голову всякие неприличные ассоциации — иначе попросили бы привязать веревку хоть бы к дверной ручке, хоть к телеантенне, а не к дыре в стене.
Раав стала женой Салмона. В Библии не говорится, как звали двух шпионов, которых укрывала Раав. Но если один из них был не Салмон — нет в мире поэзии и романтики!
Бедная Раав! Она ведь, как ни крути, предательница. Прадедушка её мужа, Иуда, предал брата, а она как раз братьев (и прочее семейство) спасла от смерти, но предала родной город. Ее рассказы о том, что иерихонцы ужасно испугались евреев, абсолютно противоречат истории об осаде Иерихона: никто из жителей города не дрогнул. Так что, похоже, еврейские разведчики получили от нее не информацию, а бабью болтовню, и оправдать эту болтоню и их доверие можно лишь, предположив, что Раав просто влюбилась в одного из этих разведчиков — Салмона. В любом случае, библейский рассказ считает ее предательницей и наивно хвалит ее за предательство. Если бы еврейка предала Иерусалим, речи были бы другие.
Восхваление предательства — цветочки. Ягодки — это спор апостолов Иакова и Павла о том, за что именно следует хвалить предательницу Раав. Именно предательство стало аргументом в споре о том, что важнее: вера или дела. Иаков: «Подобно и Раав блудница не делами ли оправдалась, приняв соглядатаев и отпустив их другим путем?» (Иак. 2, 25). Павел: «Верою Раав блудница, с миром приняв соглядатаев (и проводив их другим путем), не погибла с неверными» (Евр. 11, 31). А что: укрыла шпионов — это дело (кстати, подсудное), но ведь укрыла, потому что поверила в силу вражеской армии — или поверила в то, что один из шпионов ее любит.
Кстати, видеть в упоминании Раав проявление вселенскости христианской любви (так у Баркли) — мол, вот и иноплеменницу, и женщину, а включили в родословие — все равно, что считать победой антиклерикализма готовность первосвященника воспользоваться услугами мирянина Иуды для захвата Иисуса.
Так что спор о том, что вперед — вера или дела — достаточно бессмысленный, потому что разделение человеческого (именно человеческого) существование на веру и дела слишком условно. Твердо можно выделить безверие и безделье, это особые категории, а вот вера и дела — одно. Делая что-то по заповедям Христа, мы всегда предаем «здравый смысл», интересы семьи, рода, самосохранения — потому что верим, что все это уже само сдалось Христу. Увы, в отличие от Раав, люди редко верят (веруют), что окружающий их плотный, устойчивый мир — всего лишь гнилая стена, которая может рухнуть от звука саксофона или, во всяком случае, от любви женщины и мужчины.