Яков Кротов
ЗАМЕТКИ К ИСТОРИИ ЦЕРКВИ
К началу
106 тысяч слов. Архимандрит
Киприан Керн, две части курса патрологии, читавшегося в 1930-е годы в Париже
в богословской школе для эмигрантов. Курс заканчивается IV столетием. Дана
библиография, разбираются отдельные жанры произведений того или иного автора,
довольно подробно дан источниковедческий аспект.
В курсе нет Оригена. Что логично (коли Ориген не святой), но уж очень необычно
для патрологии: включая Оригена, нормальные патрологи тем самым пытаются приблизить
свою сферу к науке, скрыть идеологический, антинаучный фундамент патрологии как
особой дисциплины. Типичное "осажденное православие", не спящее, как
дореволюционное, а проснувшееся - но проснувшееся для самообороны, а не для жизни.
Обороняется Керн прежде всего от неверия - что характерно для русских эмигрантов
того времени. В целом очерк исключительно добросовестный: полемика ведется вполне
академическим образом.
Вот как он характеризует Игнатия:
"Христология св. Игнатия определенно антииудейская и антидокетская.
... Философского учения о Логосе нет". Особенно о важности того, что И. впервые
упоминает термин "католическая Церковь", говорит о диктатуре епископа,
о том, как по-разному можно понимать церковь "католическая Церковь"
(небесная?). Полемизирует с католической историографией, видящей у И. признание
учительного авторитета Рима: "Барденхевер и Раушен понимают первенствующая
не как первая в деятельности любви, а именно как "предстоятельница союза любви."
В словах: "Вы никогда не завидовали и других учили тому же," в которых может быть,
есть намек на первое послание Климента к Коринфянам, тоже хотят видеть право Рима
учить другие Церкви, каковое право только ему якобы и принадлежало".
Вот как трактует Керн борьбу с Арием:
"Век третий, сделавший так много для уточнения тринитарного учения, не
удержал равновесия, и видные умы того времени впали в субординационизм. Веку четвертому,
в частности св. Афанасию, надлежало преодолеть соблазн субординации. ... Не узостью
и не нетерпимостью, не спорами о словах и ненужными отвлеченностями в то время
казались рассуждения о правильности "единосущия" и недопустимости для
христианского сознания "подобосущия"; в приятии того или иного термина
заключалось: быть учеником Христа и спастись, или же - последователем того или
иного лжеучителя, и погибнуть. Понимали, что сущность христианства не в одной
только заповеди любви к ближним и в стремлении к нравственному совершенствованию,
а в правой вере, в стоянии в истине, в исповедании догмата и следовании ему в
своей жизни. Догмат не был "отвлеченной теорией," как это кажется многим
далеким от церковности людям, а живой и жизненною реальностью. Понятными, поэтому,
должны быть вступительные слова св. Афанасия, что искаженная Арием вера, отрицание
им единосущия Отца и Сына (и Святого Духа) не может привести ко спасению и не
достойна даже называться христианством".
Керн ничего не говорит о недостатках Афанасия, которые упоминает Амман,
зато делает акцент на его учении об обожении как основе именно православия в противовес
всему остальному христианству: Он не видит ничего зазорного в том, чтобы задним
числом переписывать историю богословской мысли, объясняя, что "хороший"
Афанасий имеет в виду хорошее даже тогда, когда изъясняется плохо. А плохой Арий
имеет в виду плохое даже тогда, когда изъясняется православно. Впрочем, Арию эти
"историки" слова не дают вовсе. Зато они очень "понятливы"
- только к тем, кого признаваемая ими власть признала авторитетом.
|
