БОГОЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ
1858 ГОД: ЯВЛЕНИЕ ИВАНОВА ЭЛИТЕ
Тютчев назвал «Явление Христа народу» портретом семьи Ротшильд. Что характерно для XIX века: картина была «с претензией», с идеей, даже с идеологией. Рублёв не писал свои иконы как общенациональный манифест, Иванов свою картину писал как цари писали манифесты. Он был не оригинален: XIX век веровал в прогресс, причём в такой прогресс, идея которого может быть явлена в словах и образах («манифестирована»). В этом смысле картина Иванова даже более насыщена символизмом, чем средневековая живопись.
А.Ипполитов считал «Явление» подобием Девятой симфонии Бетховена (впервые исполнена в 1824 году) в живописи: мечта о всеобщем благополучии, счастье, нравственном совершенстве. Правда, замечал он, это «рай под полицейским надзором»:
«Торжествующий салон, тяжеловесный, душный, самодовольный. Гладкая живопись, прилично приглушенная светлость колорита, громоздкая правильность композиций, все достойно, трудоемко и как-то безвыходно. Множество голых красавиц, похожих на манекены, зализанные многофигурные сцены из истории, мифологии и религии, трактуемые с механистичной повторяемостью, пейзажи, все по большей части южные и все по большей части одинаковые, как одинаковы рекламные буклеты турбюро. И бесконечные портреты, портреты дам и господ, очень прилично одетых, с приличным выражением довольных собой и окружающим миром лиц, иногда разбавляемые какой-нибудь красоткой в национальном костюме, испанском или итальянском по преимуществу. Скука. Живопись в ожидании дагерротипа» (Ипполитов А. Очередь к Мессии // Русская жизнь. – 21.12.2007).
XIX век – век буржуазии, которая не столько сменяет аристократии, сколько хочет быть новой аристократией. Эта буржуазия ещё не носит кроссовок, не бегает трусцой по утрам, она не создала собственных идеалов, а пытается подделываться под старые. Выходит то, что в искусстве назвали стилем «бидермейер, аналог позднейшему гламуру и глянцу. Иванов кажется вызовом этой буржуазной сочности, но вызов сам выдержан в том же стиле:
«Тщательность отделки каждой детали «Явления», тончайшая прорисовка каждой травинки и волосинки, глянцевитая объемность при общем тяготении к плоскости, подчеркнутая ирреальностью высветленного колорита, сквозящее во внешнем правдоподобии стремление к идеализированной красоте каждой фигуры, каждого лица, каждой драпировки , — роднят шедевр Иванова с произведениями великого мастера австрийского бидермейера Фердинанда Георга Вальдмюллера» (Ипполитов).
Вальдмюллер, однако, избегал религиозных сюжетов. В этом его сила. Сахар уместен в чае или кофе, но совершенно неуместен в евхаристическом вине. Бидермейер в жанровой сцене приемлем, в религии сразу же превращается в слащавую пошлятину. Некоторые картины нельзя вешать слишком высоко. Единственное, что оправдывает Иванова (в отличие от многих живописцев XIX века, покоронивших Христа в сахарозе), - что, кроме «Явления», он создал цикл библейских акварелей, скорее всего, сознавая, что эти эскизы никогда не превратятся в настоящие фрески. Превратились бы – хлеба стали бы камнями. Не превратились – и в мир живописи вошло нечто невесомое, тревожащее, дикое, в общем, почти божественное. Большего художнику и не дано.
См. история изображения Христа. Иванов.
Плотникова Е.Л. Александр Иванов. Акварель. М.: Государственная Третьяковская
галерея, 1998. 32 с.
1855: с. 19, указывает на знакомство с Герценом, на революции 1848 г. - они
повлияли на Иванова, он разочаровался в "большой картине". "Далеко
ушли мы, живущии в 1855 году, в мышлениях наших, - тем, что перед последними решениями
учености литературной основная мысль моей картины совсем почти теряется"
- из письма к неизвестному из Рима 10.6.1855, по кни. Ботина, с. 287. Под ученостью
имелся в виду Штраус, запрещенный в Риме. "Нужно учинить другую станцию нашего
искусства - его могущество приспособить к требованиям и времени, и настоящего
положения России" - письмо брату, март 1858 из Рима.
