Сергий Савельев
Критика Московской Патриархии в 1960-1970-е годы преследовалась тогда, когда
соединялась с критикой светской власти. Если же критика раздавалась в адрес церковных
лидеров, они предпочитали её игнорировать. Ярким примером может служить фигура
о. Сергия Савельева,
который был намного радикальнее Эшлимана и Якунина в отзывах о руководстве Патриархии,
но не критиковал Кремль:
"Мы видим перед собою людей, которые ... владычествуют над церковными
людьми так, как будто наше время — не время становления нового мира, а время императора
Николая I. ... Церковной жизнью руководят атеисты, только они скрыты в рясах,
в драгоценных митрах и прочих регалиях. Конечно, не все. Но заправилы безусловно
этой породы. Гражданская власть не очень поощряет проникновение в церковную иерархию
людей, враждебных современной жизни. Но разве во внутреннюю духовную жизнь церкви
она вмешивается?Разве гражданская власть препятствует верующим, и прежде
всего церковной иерархии, воплощать евангельские заветы правды и любви? ...
Наверху — епископат и привилегированная часть духовенства, которые тщатся
уподобиться духовным сановникам старого мира, а внизу — народное церковное тело,
которое, не видя правды в жизни церкви, отходит от нее или превращается в равнодушных
людей, для которых дорог в церкви только обряд.
... Все церкви по всей стране захвачены людьми, которые в подавляющем большинстве
просто мошенники, которые захватили и власть над нами, не ради служения Христу,
а ради обогащения и себя, и тех, кто поддерживает их. Есть в храме и неплохие
люди, но они идут на поводу у мошенников. И все они вместе представляют собой
толщу, которую пробить одному человеку невозможно. (Текст, видимо, написан
в связи с опубликованием памфлета Солженицына "Великопостное письмо"
1972 г. Оп.: Православная община. - 2000 г. - №56).
Савельев был ближе не к Эшлиману и Якунину, а к Анатолию Краснову-Левитину,
потому что он рассматривал социалистический проект как глубоко оправданный, он
даже поддерживал "Декларацию" митр. Сергия именно как про-социалистический
документ, и ушел в "катакомбы" (где и был рукоположен) лишь потому,
что увидел лицемерие этой позиции, указывал на атеизм как руководящую идею не
только после-, но и дореволюционной русской власти:
"Атеисты гражданской власти нашего времени — ангелы по сравнению с
атеистами того времени. Наши хоть открыто говорят о том, что они атеисты и что
они ведут борьбу с людьми, как они выражаются, еще не изжившими старые религиозные
предрассудки. А атеисты, которым было вверено руководство церковью в то время,
носили маску защитников церкви, а по существу были вредителями церкви. Но разве
не лучше атеисты открытые, нежели прикрытые? ... Привести церковь в такое состояние,
в каком она оказалась в годину Суда Божьего, а эта година началась в 1914 г. и
достигла своего апогея в 1917 г., — это надо было сотни лет разорять душу русского
народа, утверждая жизнь под знаменем Христа, и в то же время подавлять Его!"
Савельев писал о дореволюционном ханжестве как о "канувшем в вечность",
но, видимо, он бы расценил происшедшую в 1990-е годы православизацию как воскресение
именно атеизма под маской церковности. Ведь он пророчествовал:
"Если бы в завтрашний день не стало советской власти и к власти пришли
бы другие люди, которые стали бы поощрять церковное движение, то внешне церковная
жизнь стала бы богаче и даже значение ее возросло, но это было бы обращение вспять,
которое может быть только гибельным для всего нашего народа. ... Несчастье нашей
жизни заключается не в том, что кто-то внедряет в нас безбожничество, а в том,
что мы утеряли любовь ко Христу. Свидетельством этого служит вся наша церковная
жизнь. Обнищание в нас духа веры и побуждает нас искать виновников этого обнищания"
(Фрагменты о церковной жизни, 1972).
Савельев "вычислил" и появление активистов от православия, которые
с 1991 года стали устраивать погромы художников, травлю инаковерующих и инакомыслящих:
"В среду истинных христиан со светлым во Христе разумом и со всепрощающей
любовью будут проникать люди, для которых познание Христа в духе и истине чуждо.
О таких, именующих себя христианами, приходится часто слышать. Они всех учат,
со всеми сражаются, всех осуждают, и кладут сотни земных поклонов, полагая, что
уж этим-то угождают Богу. Эти люди опасны. Они составляют наиболее шумливую часть
прихожан, посещающих церкви, и служат большой помехой истинному служению христианина.
Они, пожалуй, самая надежная опора тех, кто управляет официальной церковью. Отстраните
их от себя. А если они все-таки будут стремиться быть с вами, то поставьте их
на должное место, чтобы они не шумели. Осуждать подобных "ревнителей"
церкви не следует, потому что никто никогда их не воспитывал духовно и не разъяснял
им, что такое муть церковная и в чем заключается существо нашей православной веры.
Но, не осуждая, допускать их в свою среду, как определяющих жизнь христианской
общины и при этом мешающих созиданию храма Божьего, не следует" (Там
же).
В 1990-е годы свящ. Георгий Кочетков активно публиковал в журнале своей общины
тексты Савельева, выставляя его предшественником, а общину Савельева, наряду с
общиной "мечевцев" - эталоном, по которому он сам строит Церковь. Однако,
во-первых, ни Кочетков, ни тексты самого Савельева (среди которых есть мемуарные)
не дают оснований говорить о существовании сколько-нибудь устойчивого кружка,
разделявшего идеи о. Сергия или находившиеся к нему в отношении "общинников".
Вспоминая свои мытарства в Московской Патриархии, Савельев нигде не упоминает
никакой "общины", подчеркивает, что жил всегда при храме. "Общиной"
он всюду называет приход конкретного храма:
"Для церкви совсем не нужно всякого рода миссионерское и противораскольническое
натаскивание к словопрениям. Для церкви не так уж нужно и макарьевское догматическое
богословие. Для церкви прежде всего нужна вера будущих служителей церкви и их
крепкая нравственная основа жизни, а это христианин может получить только непосредственно
в жизни общины. Настоящую подготовку к священнослужению христианин должен проходить,
участвуя в жизни общины — и богослужебной, и хозяйственной. Будущий священнослужитель
должен уже в отроческих годах иметь к себе любовь и уважение со стороны верующих
людей. Община призвана выращивать будущего служителя, и только община, конечно,
в согласии с епископом, может представлять из своей среды людей, достойных носить
сан священника".
Савельев занимал противоположную по отношению к Кочеткову часть церковного
спектра. Савельев имел определённую социально-политическую позицию - Кочетков
подчёркивал свою аполитичность и был лоялен к любой власти в Кремле. Савельев
гласно заявлял прихожанам: "У меня с патриархией есть разномыслие. И глубокое
разномыслие". Кочетков подчёркивал своё единомыслие с Патриархом - возможно,
не всегда искренне. Савельев сам вышел из катакомбного православия и не осуждал
ушедших из Патриархии в катакомбы - Кочетков осуждал нелояльность демонстративно.
Савельев делал акцент на личной святости - Кочетков на иерархическом послушании.
Конфликт Савельева с Патриархией был вызван идейными причинами - конфликт Кочеткова
с Патриархией был вызван особенностями его характера, предпочитающего руководить,
но не работать на равных и подчиняться. Идейно же Кочетков был вполне консервативен.
Он долгие годы дружил с о. Владимиром Воробьевым, создавшим "Свято-Тихоновский
институт" для массовой индоктринации интеллигенции в духе консервативного
православия, начинал свою миссионерскую деятельность в том же стиле, и пытался
сохранять с ним хорошие отношения до последней возможности.
Савельев, наконец, был не просто "терпим" к инославным и инаковерующим,
но проповедовал нечто большее, неприемлемое для Кочеткова, который в экклезиологии
придерживался традиционно эксклюзивистских взглядов.
|
