XIII век: появление францисканцев и доминиканцев - теневая глобализация.
*
Токвиль первый описал глобализацию ("род людской лишается разнообразия разновидностей; во всех уголках земного шара обнаруживается один и тот же образ действий, мыслей и чувств"). Он же первый объяснил её положительно: тем, что различия между людьми объяснялись различиями каст, профессий, наций, а когда человек освобождается от давления общества, становится самим собой, то он приближается к "естественному состоянию человеческой природы, сущность которой повсюду одинакова". Однако, процесс оказался сложнее. Освобождение от общественных уз обнажает общее человеческой природы, но одновременно помогает развиться и индивидуальному. Отличий становится больше, хотя сами отличия становится не материальными, а психологическими. Глобализация есть унификация только внешне, внутренне же она есть диверсификация. Индеец и казак были внешне различны, а внутреннее, психологически тождественны. Их праправнуки в XXI веке носят одинаковы джинсы и рубашки, но психологически различаются до чрезвычайности.
*
Превратное понимание глобализации хорошо видно на религиозном материале. Один христианин так объяснил, зачем нужно единство Церкви: "Чтобы не надо было тратить полтора часа на поездку в храм". Предполагается, что мир - это когда все споры будут улажены и в любой храм можно будет зайти, не боясь изгнания.
Совсем карикатурным представлением о глобализации является проект строительства такого количества храмов своей конфессии, чтобы каждому обитателю земного шара достаточно было пройти полчаса, чтобы открыть родную дверь.
Либо "Макдональдс" на каждом перекрёстке, либо одинаковые цены на бутерброд и шашлык, в закусочной и в ресторане. Консерваторы хотят одинаково высоких цен, либералы - одинаково низких, коммунисты предлагают отменить плату вообще. Опаснее всего, однако, империализм - или фанатизм - это как раз и была ббы монополия одной марки.
Все эти варианты - обманки. Они думают, что глобализация - изменение количественное, а она - новое качество. У неё субъект другой. Если всем рабам дать одного рабовладельца - это не глобализация, это гипер-рабство. Если дать крепостным право хоть каждый день менять господина, свободными они не станут. Глобализация там, где люди свободны не между разными видами рабства, а между разными видами свободы. Где есть интернет, но нет потребности общаться со всем миром, там не глобализация, а компьютеризация. Глобализация там, где внутри прежних оболочек - производства и потребления, власти и подчинения - появляются люди, чей центр тяжести смещён на творчество и общение.
Глобализация и национализм
Национализм широко распространён в большинстве православных церквей, он является наиболее лёгким (и непродуктивным) ответом на глобализацию и связанные с ней миграционные явления. Между тем, в его осмыслении православная мысль пока не продвинулась дальше введения термина "филетизм". В результате под общим лейблом "канонического православия" сосуществуют два движения - старое националистическое, как внутри древних православных территорией, так и за их пределами, и новое космополитическое и экстерриториальное.
На "новых" территориях эти течения сосуществуют, тогда как "православные страны" Европы по молчаливому согласию зарезервированы исключительно за христианством националистическим. Негласную конвенцию нарушают лишь крайние националисты и ксенофобы (старостильники, карловчане), тогда как космополиты-либералы, чувствующие себя неуверенно, предпочитают держаться в стороне от своей исторической колыбели с её дурно пахнущими пелёнками.
ГЛОБАЛИЗАЦИЯ КАК ИНФОРМАЦИОННЫЙ ВЗРЫВ
"Цивилизация смерти" состоит для Чегодаевой из глобализации и массовой культуры.
Глобализация - возможность доступа к информации и духовным ценностям, которые ранее якобы были недоступны.
Чегодаева пишет:
"Ещё всего сто лет назад подавляющее большинство людей ... жили ... интересами только
своего ближайшего круга ... Профессиональное искусство и наука, равно как и политика, и вопросы общественной
жизни, мировой истории, философской мысли и т. п., были доступны лишь тончайшему слою состоятельных и образованных
людей. Ныне они доступны всем — миллионам, миллиардам жителей нашей планеты всех национальностей, возрастов,
сословий, уровней жизни, степеней образованности" (Чегодаева, 2005).
Такое определение глобализации не знает ни прошлого, ни настоящего. И в начале ХХ века, и в XVI веке искусства,
наука, политика, философия были доступны отнюдь не только "состоятельным и образованным", а всякому
желающему. Яков Беме был сапожником. Сократ не заканчивал философского факультета. Вертикальная мобильность
в политике была не меньше, чем сегодня - Наполеон пример достаточный, да и Александр Македонский был всего лишь
царьком крошечной страны.
Глобализация предоставила человеку больше возможностей. Поток информации - всего лишь возможность. Существование
Оксфорда не было известно всякому москвичу в XVI веке, теперь известно, но поступить в Оксфорд энергичный
москвич мог и в XVI веке, и в XXI. Более того: расширив возможности, глобализации умножила и препятствия.
Москвичу было легче поступить в Оксфорд в XVI веке, чем в XXI (чем и воспользовался Годунов, посылая придворных
на учёбу в Англию).
ПАТЕРНАЛИЗМ ПРОТИВ ИНФОРМАЦИИ
Противники глобализации переоценивают возможности современного общества, недооценивают возможности общества
прошлого, но главное - они, как и все архаики, недооценивают возможности человека. "Телевидение, радио,
интернет, газеты, журналы обрушивают в "массы" такую лавину впечатлений, такой обвал сведений, какие не способен
вместить ни один человеческий мозг" (Чегодаева, 2005, курсив наш. - Я.К.).
Утверждение это не основано ни ни каких исследованиях. Консерватор всегда беспокоится только за чужой мозг.
Никто не хватается за собственную голову и не кричит: "Помогите, я не выдерживаю потока информации!"
Каждый беспокоится только за другого - как бы тот не попал в лапы тоталитарной секты, не был зазомбирован. В
своей силе сопротивления любой алармист уверен, он беспокоится за остальное человечество. Это психология не
творчества, а власти, точнее - жажды власти, патернализма. Эта психология считает засекречивание, ограничение
потоков информации благом для подчинённых, а полноту информации - достоянием сильных, то есть, себя.
ОДНОРОДНОСТЬ И РАЗНООБРАЗИЕ
Вражда к глобализации иррационально отождествляет её с гомогенизацией культуры: "Одинаковые во всех
концах света вкусы, мода, стиль эстрадного исполнения; одинаковые — так что и не отличишь, из какой они страны,
— сериалы, мультфильмы, викторины, шоу" (Чегодаева, 2005). Культурное пространство до глобализации
(даже до урбанизации) было действительно однородным. Даже если человек средневековья сталкивался с чужой культурой,
он оказывался неспособен принять её инаковость, осмыслял эту инаковость как девиацию. Мельчайшие отличия в жизни
соседней деревни казались патологией, своя жизнь - единственной нормой.
Глобализация совпадает с американизацией, но не тождественна ей. Американизация - современный вариант очень
древнего явления. Эллинизация после Александра Македонского была точно таким же процессом, но не связанным ни
с какой глобализацией. Глобализация - лишь увеличительное стекло, лупа, но она увеличивает всё в равной степени.
Примечательно, что консерваторы одновременно критикуют современность и за повышение единообразия, и за то, что
"маргиналам" придаётся "неподобающее" значение.
На самом деле, именно традиционные общества склонны уничтожать малые культуры, создавая однородную среду. Глобализация
принципиально соединена со стремлением сохранить и поощрить разнородность. Консерватизм же зовёт к разнообразию,
но понятому очень узко, как разнообразие подчинённых единой власти. Константин Леонтьев противопоставлял пестроту
Востока единообразию западных клерков. Однако, пестрые одежды Востока - это одежды подчинённых одного халифа,
царя, императора, и в душах этих подчинённых рабство препятствует оригинальности. Единообразие моды в глобальном
мире, моды, стремящейся к простоте и неоригинальности, скрывает личную свободу и помогает ей.
ПОТРЕБИТЕЛЬСТВО
Противники глобализации изображают из себя защитников личности и творчества ("Потребитель" (именно
таково совокупное название массового зрителя, слушателя, читателя, пользователя) теряет себя как личность"
- Чегодаева, 2005). Это тактическая уловка. Стратегически сторонники архаики вовсе не за личность и творчество,
точнее - они за то, чтобы "личностью" был только начальник, чтобы творчество осуществлялось под жёстким
контролем власти. Любопытно, что Чегодаева обвиняет глобализацию в подмене религии, но она считает, что религия
тоже уничтожает личность - только религия якобы имеет на это право, даже обязана это делать. Идеализация Средневековья
ведётся в духе Шатобриана:
"Идентификация" в религии — "идентификация" с Богом. Если и растворение, то растворение
в Боге, "братство во Христе". Самый тёмный, безграмотный крестьянин в глухой, согласно расхожему русскому
выражению — "Богом забытой" деревеньке не был "забыт Богом". Плыл над полями благостный колокольный звон;
каким бы малограмотным, суетным, погрязшим в мирских заботах ни был деревенский "батюшка" — неслись с амвона
мудрые, прекрасные слова пророков и апостолов, звучало величественное пение, полыхали костры свечей отсветом
тех языков пламени, что сошли в Пятидесятницу на апостолов — таких же простых тружеников, как заполнившие
церковь прихожане. "Бога ты не боишься!", "Побойся Бога!" — оставили нам наши деды свои мудрые увещевания…
Они, эти тёмные, невежественные крестьяне, возводили сельские храмы, поражающие красотой и гармонией; исполняли
в деревенском церковном хоре дивные древние песнопения не хуже профессиональных певчих. В нищете, коросте,
грязи и суете человеческой жизни мерцала "искра Божия".
Страх, а не любовь. Растворение, а не рождение и преображение. Чегодаева цитирует Магериджа:
"Воцарение евангелия прогресса неумолимо требовало дискредитировать Христово Евангелие
и разрушить возведённое на нём, как на фундаменте, здание этики, законности, культуры… В конце концов, наша
цивилизация возникла не с теорией эволюции, а с христианством и с ним погибнет… если ещё не погибла. Либералы
набросились на христианство со злобой и яростью, которые сегодня, когда бой ими уже окончательно выигран,
трудно себе представить. В морально-этическом вакууме, образовавшемся благодаря тому, что христианство лишили
духовного содержания, цветёт и благоденствует великое либералистское стремление к смерти".
Христианство при этом отрывается от Христа. Ясно, что Христа нельзя "лишить духовного содержания".
Ясно, что Церковь не может погибнуть с "христианской цивилизацией". Противники свободы не о Христе
беспокоятся, а о власти. Они путают гибель своей власти с гибелью цивилизации, потому что отождествляют своё
доминирование с жизнью. Евангелие для них - лишь фундамент "этики, законности, культуры". Средство,
а не жизнь.
Беспокойство консерватизма не только путает Христа с христианством, точнее даже, с псевдохристианством (ибо
земная власть, манипулируя Евангелием, порождает псевдохристианство). Консерватизм ещё и напрасно беспокоится,
забывая от истерического страха основы именно христианской веры. Мир стоял и до Евангелия. Государство может
существовать и без Христа. Не обязательно веровать в Воскресение, чтобы бомбами и пулями сопротивляться "исламскому
миру" - и прекраснейшим образом мир глобализации подавляет угрозы, убивает людей, вдохновляет своих солдат
и жителей.
К началу XXI века "неоконсерваторы" победили во внешней, во всяком случае, политике США - но именно
их победа показала ложь их разговоров о христианстве. Реальная "консервативная" политика оказалась
очень прагматична, очень боеспособна, но совершенно не "евангельской" в каком бы то ни было смысле
- как и политика средневековых "христианнейших" королей и пап.
ЛИТЕРАТУРА
Чегодаева, 2005 - Чегодаева Мария. Массовая культура и религия // Истина и жизнь. - №7-8. - 2005 г.
Bryant Myers в бюллетене миссионерской организации
из США World Vision (Marc newsletter, Febr. 2001) утверждает, что
формируется "глобальная молодежная культура": молодежь (до 15 лет)
разных стран растет на одной (западной) телевизионной информации,
читает одни журналы, слушает одни песни, одинаково одевается и питается.
Это поколение называет "дети тысячелетия", "поколение икс", "бустеры",
— все имена "uncharitable", бранные. Эта культура охватывает два
миллиарда человека, треть населения. Правда, он же отмечает, что
85% этих "бумеров" живет отнюдь не на Западе, а в странах Третьего
мира, преимущественно в Латинской Америке.
17.5.2001 Папа выступил перед 300 участниками конференции в Италии,
посвященной глобализации (фонд Бассано дель Граппа): "Слово
"глобальный" ... означает "включающий каждого".
Сама по себе глобализация "не обеспечивает справедливого распределения
благ". "Глобализация это ... явление внутренне двойственное",
следовательно, надо защитить Третий мир от уплаты долгов, детей
от эксплуатации и т.п. |
