1920-е гг.
Библиография
*
"В официальных документах в 1925 г. духовных лиц начинают именовать "служитель культа", а чуть ранее (1922) существовала формулировка "ныне - священнослужитель, ранее - священник" (Кулишова, Каргопольский у., 2002)
С 1925 г. можно говорить об усилении контроля за деятельностью священников и религиозных общин. В уезды было отправлено "Новое положение о волисполкомах и сельсоветах", в котором волостным органам предписывалось "вести надзор за правильным соблюдением законов об отделении церкви от государства".
Оттуда же:
В конце 1925 г. волостным начальникам милиции рассылается секретный документ, в котором даются подробные инструкции о получении исчерпывающих сведений по данному вопросу: "Учитывая всю важность в необходимости точного выявления численности и качественности сект по уезду* , управление милиции с получением сего предлагает вам:
1. немедленно приступить к точному выявлению имеющихся на территории вверенной вам волости сект и на каждую секту в отдельности представить списки ея членов, с указанием: имени, отчества и фамилии, возраста, в какой деревне, имущественного положения, крестьянин или служащий, и на какие средства живет.
2. В эти списки необходимо внести их руководителей - исполняющих роль попа или проповедника ... На этих лиц обратить серьезное внимание. ..
3. ...откуда берут средства, где и часто ли сектанты собираются, и что обсуждают...
4. ...нет ли заграничной литературы, или каких покровителей, снабжающих деньгами...
5. сравнить численность с прошлым временем, как она растет или уменьшается, и велико ли наблюдается поступление вновь в секту" (31).
*
Пришвин записал в дневнике 18 мая 1927 года: "Черносотенцы были сразу поглощены большевиками и отлично устроились жить в кишках революции".
*
Не только Папа Римский протестовал против гонений на религию в СССР: Пьер Дюпон, глава крупнейшей американской химической компании, пользовавшийся до избрания Рузвельта колоссальным влиянием в Вашингтоне, вместе с религиозными организациями сделал прекращение гонений условием признания советской России со стороны США.
*
Владимир Маяковский, май 1925, из цикла стихов, написанных во время поездки по Америке. "Богомольное":
"Большевики надругались над верой православной.
В храмах-клубах - словесные бои.
Колокола без языков - немые словно.
По божьим престолам похабничают воробьи.
Без веры и нравственность ищем напрасно.
Чтоб нравственным быть - кадилами вей.
Вот Мексика, например,потому и нравственна,
Что прут богомолки к вратам церквей".
Стихотворение сознательно примитивное, манихейское, циничное (далее Маяковский описывает "богомолку", которая идёт к любовнику под видом посещения храма). Любопытно, что первые шесть строк вполне могли быть написаны и энтузиазмом православия, - Маяковский очень добросовестно "реферирует" ханжеский дискурс. А вот о "словесных боях" в 1925 году писать было уже не прилично, публичные диспуты были свёрнуты на несколь лет ранее. Сожалел ли Маяковский о разорении храмов? Не более, чем церковные иерархи - о еврейских погромах. Психология социальных инженеров: если враг не сдаётся, его уничтожают.
*
Работая псаломщиком, неверующий ростовский ветеринар Соколов возмущается антирелигиозной компанией, но как: не возражает, что религия – зло, однако не самое же ужасное и опасное. Он даже записывает в 1924 г., когда в Ростове начинают запрещать колокольные звоны: «Я думаю так, что, если советская власть и воспретит звоны, то попы найдут лазейку: заведут какие-нибудь трубы, кимвалы и тимпаны и по образцу древних евреев будут ими сзывать верующих на молитву. Ведь делали же они обходы по другим случаям: например, при изъятии ценностей. Попы, что мухи: ты гони его в дверь, он влетит в окно. Мне думается, что с религиозным дурманом надо покончить одним ударом раз и навсегда, а не применять какие-то половинчатые меры, не проводить реформу частично. Надо сразу прикрыть эту лавочку: воспретить всякое публичное оказательство всех без различия вероисповеданий. … Если наша республика есть республика “безбожников”, то в ней не должно быть и никаких предметов “религиозного одурманивания”. Вся эта лавочка должна быть прикрыта повсеместно: церкви, костелы, мечети, синагоги должны быть закрыты. Бояться каких-то последствий этого не должно.».
Вообще для обывателя характерна мозаичность психики: сегодня он радикальнее власти в разгоне церкви, завтра радуется тому, что суд оправдал духовенство: «Как похож этот процесс на суд над Бейлисом: как тому в свое время трудно было оправдаться, так и попу теперь доказать свою правоту нелегко. Вот почему важен этот “маленький” процесс: это начало будущих побед нашего “бесправного” духовенства над безбожием, это победа логики и дара слова (по-моему, самое сильное оружие) над бесправием и насилием!»
Проходит в Ростове публичный диспут Введенского с безбожником, Соколов не идёт: мол, Введенский меня не убедит, что Бог есть. И тут же выписывает в дневник проникновенные слова о Боге (точнее, «божественной идее») Белинского и о «всемирном духе» Льва Толстого. В разгар антирелигиозной компании 1929 г. Соколов приводит «доказательства» небытия Бога: «Если это бог посылает такие морозы, то где же целесообразность, мудрость Божия, на которую любят ссылаться попы? … Взяли бы большевики, да и прогнали [бы] бога за такую мудрость с неба?!» Но главные доказательства: Бог не наказывает тех, кто над ним издевается: «Как как не глумятся над “нашим” Богом, глумится и издевается над ним только тот, кому не лень, и тоже ничего не происходит». Главное, впрочем, отсутствие позитивных чудес: «В течение 11-ти лет нет никаких чудес, нет ни мощей, ни чудотворных икон с тех пор, как советская власть их запретила, а в царское время что ни 5-10 лет, то новые мощи и т.д. … Я думаю, что если пройдет, предположим, 100 лет, и в течение этого времени не будет никаких чудес, никаких мощей, ясно, что все это выдумывали попы».
*
Казённое положение православия восстановилось уже к 1923 г., только правительство дважды сменило состав варьете: сперва казёнными были сделаны обновленцы, потом григорьевцы, затем сергиане. Гонения ставили своей целью не уничтожить религию, а выдрессировать религиозных лидеров. Казённая церковь оказалась в положении лошади "в поводу" - запасной, на случай, когда первая лошадь, на которой едет всадник, устанет. Издохла лошадь коммунистической идеологии, - пересели (и отнюдь не вдруг) на лошадь православной идеологии. Что пошло на пользу лошадиной красоте - на неё напялили парадную упряжь, которая раньше красовалай на парткомовском россинанте. Но самой лошади стало хуже. Во всяком случае, пока она бежала без всадника, пусть её и недокармливали, а иногда пинали, она была посвободнее.
*
Дурылин оставил священство не после второй ссылки (1929 год), а до неё, до гонений на Церковь конца 1920-х, где-то в период между 1926 и 1928 г. Соблазнительно предположить, что им двигало неприятие большевизации Церкви. Однако, мотив, который отчётливо излагается в его дневниковой книге "В своём углу", иной. Позитивный: он полюбил женщину, прихожанку мечёвского прихода, которая поехала за ним в ссылку в 1922 году. "Есть к кому прижаться" перевесило все неофитские идеалы.
Если бы этим всё ограничивалось, поступок Дурылина не был бы интересен. Но, видимо, "есть к кому прижаться" было следствием более глубинного процесса, проявившегося в изначальной глубочайшей симпатии Дурылина к Толстому и к Розанову. После пяти лет увлечения православным бытом (когда он и принял сан), Дурылин вернулся к тому, что подлинная человечность - не в сочувственном о. Алексее Мечёве, а в детскости Толстого и супружеском жаре Розанова. Флоренский и Новосёлов (бывший толстовец, ставший ярым антитолстовцем) теперь оценены были им как ледышки. Единственный православный деятель, любовь к которому он сохранил, - отец Анатолий Оптинский, потому что в этом старце реализовалась та детскость, о которой мечтал, которую описывал, но до которой не успел дойти Толстой.
*
В начале апреля 1921 г. 6 съезд кружков христианской молодёжи, который организовал Проханов, прошёл в Твери. Было 60 участников со всей России, из Украины, с Кавказа. На второй день все участники конференции были арестованы, доставлены в ЧК, а оттуда 12 человек были отправлены в монастырь под Торжок, где, как писал Проханов, был заточён митр. Филипп. Проханова определили чистить отходжие места, за что он с энтузиастом и взялся, заявив баптистам: "Братья, святое место требует святых людей! Давайте помолимся, чтобы эти древние стены ... могли бы впервые увидеть последователей Евангелия под водительством Святого Духа" (Проханов, 196). Фраза замечательно противоречивая, ибо Проханов, считая, что Дух в монастыре - впервые, тем не менее, называл монастырь - святым. Проханов считал, что арест был произведен неким В.: "Он был священником православной церкви и в то же время агентом ЧК" (198). Выпустили баптистов в июле 1921 г. Уже после их освобождения был арестован и посажен в тюрьму тот же священник, которого баптисты подозревали в доносительстве.
*
Изумительная характеристика Ольги Форш (и всего вообще типа осовечивавшихся интеллектуалов:
"Это человек, когда-то игравший в богоискательство, а теперь не только лакействующий, но то, что, по-моему, является самым противным - говорящий о святыне с особым услужливым хихиканьем и ужимками. Ломаного гроша не стоит такой человек, запятки, передняя и лакейская - отчизна его души" (Жураковский, Материалы, 106; 1926 год).
Сказано не слишком по-христиански. Форш оказалась не худшей из сдавшихся. Впрочем, "худший" - всегда абстракция. Лакейское антихристианство Форш было, к тому же, лишь продолжение лакейского христианства предыдущей эпохи. В 1990-е годы опять знаки поменялись и появились лакействующие ханжи.
*
Петр Струве обличал Бердяева в газете "Россия
и славянство" (Париж, 24 авг. 1929 г.): работы его отличаются
"несостоятельностью", соблазняют незрелые умы "нездоровой
напряженностью и выспренностью". "Будущее России невозможно
без военной диктатуры, в сущности, единственного по существу здорового
вида диктатуры", но облагороженной православием и здоровой
национальной культурой".
*
В 1921 г. в Галлиполи русские военные эмигранты издавали
журналы, в частности, Марковский пехотный полк выпускал журнал "Шакал".
А туда же - чеченцев поносить за шакальи повадки. Дроздовский артиллерийский
дивизион издавал газеты "Веселые бомбы", был и юмористический
журнал "Эшафот" (Литературная энциклопедия Русского Зарубежья.
1918-1940.М.: РОССПЭН, 2000, с. 208). Автор заметки О.Быстрова упрекает
правительство Ататюрка в негостеприимном отношении к русским военным!
Она бы согласилась жить под одной крышей с издателем журнала "Веселые
бомбы"?
*
См.: Борис Холчев, мечевская группа, рукоположен Жадановским в 1928,
катакомбник. См. воспоминания дочери А.А.Мейера Дмитриевой (р. 1901), которая училась на уже вполне неформальных богословских курсах ("Богословский институт")
в Петрограде на Фонтанке - остатках Духовной академии, разогнанных окончательно в 1922 году. Она стала жить
в полумонашеском общежитии, которое в 1921 году основал на одной из петроградских квартир на Конной улице е
духовник иеромонах Гурий (Егоров), вообще известный тем, что после революции он организовывал различные молодежные
кружки. "Общежитие" было ликвидировано в 1932 году.
Воспоминания интересные, хотя сам тип я не очень люблю - лояльный диссидент. Вот о. А. был нелояльным диссидентом, во всяком случае - не превозносил советского православия. Был он катакомбником, пошедшим на компромисс, - большая разница с компромистером, который хочет выглядить катакомбником.
В том и разница, что за годы советской власть и без того немалый спрос на рабство возрос неимоверно. Проповедник, который скажет: "Вы свободны" будет маргиналом, популярен же будет тот, кто предложит рабство особо изощрённое, такие оковы, чтобы они и выдавались за высшую степень свободы, но при этом достаточно откровенно были именно оковами, и чтобы звать к завовыванию всех и вся.
Из Савельева сделал идола о. Георгий Кочетков, предложив считать его опыт идеальным образом "христианской общины". Это, конечно, попытка сделать из мухи слона из-за отсутствия других прецедентов. В реальности это был кружок из пяти-семи человек, каковых кружков и в нынешний Москве сотни, со своими идейками, с юношеским энтузиазмом, антиинтеллигентной агрессивностью, искусственным почвенничеством, неофитским рвением. Если бы их не посадили, скорее всего, много бы раз они еще перетасовывались. До общины тут ещё очень и очень далеко было, а в чём-то вышел уже и перелёт. И во всяком случае всё это было очень далеко от "кочетковского" проекта.
См. отдельно - обновленчество.
Интересные детали гонений на духовенство народом: Александр
Парусников;
Конечно, не все евразийцы были нравственно разложившимися людьми. Но примечательно, что Николай Клепинин, воспевший
Александра Невского в 1927-м году за то, за что его воспевать не стоило бы - и за то, за что Александра воспевали
большевистские пропагандисты, начиная с 1941 года и не останавливаясь даже до наших дней, - растлился до донышка.
Золотую Орду ему заменила тайная политическая полиция России: он был её тайным агентом в борьбе с эмигрантами,
он вернулся к ней Россию, он покорно давал все показания, которые от него требовались, он ею и был расстрелян.
*
Чудакова М.О. Антихристианская мифология советского времени. - Библия в культуре и искусстве. / Материалы
научной конференции "Випперовские чтения — 1995". Вып. XXVIII. М.: Гос. музей изобразительных искусств им. А.С.Пушкина,
1996. 399 с. С. 331-359.
С 1880-х в России белая пятиконечная звезда - в праздновании рождества, на елках - или из золотой бумаги. Желотая.
Знаки различия - золотые пятиконечные звездочки на эполетах, потом погонах. Красная звезда - нагрудный знак
введена 19.4.1918. Символика звезды спасения. Пять лучей - как интернационализм (пять континентов). Звезды над
кремлевскими башнями.
Хронология
1925, 15/28 февраля. Вышло обращение митрополита Антония Храповицкого
к главам и правительствам стран всего мира и Лиге наций по поводу гонений
на Церковь в России.
1925, 12 апреля. Похороны патр. Тихона, начало управления митр.
Петра до ареста в конце года.
1925, 30 марта/12 апреля, после торжественного погребения Святейшего
Патриарха Тихона в Донском монастыре, в присутствии 60 архиереев
было оглашено распоряжение Патриарха Тихона о порядке местоблюстительства,
составленное им 25 дек. 1924/7 янв. 1925 г., следующего содержания:
"В случае Нашей кончины Наши Патриаршие права и обязанности,
до законного выбора нового Патриарха, предоставляем временно Высокопреосвященному
митрополиту Кириллу (Смирнову). В случае невозможности по каким-либо
обстоятельствам вступить ему в отправление означенных прав и обязанностей,
таковые переходят к Высокопреосвященному митрополиту Агафангелу
(Преображенскому). Если же и сему митрополиту не представится возможности
осуществить это, то Наши Патриаршие права и обязанности переходят
к Высокопреосвященному Петру (Полянскому), митрополиту Крутицкому.
1925, 12 ноября. Архиерейский Синод РПЦЗ признал митрополита Крутицкого
Петра в качестве местоблюстителя патриаршего престола.
1925 г., 27 ноября/ 10 декабря митрополит Петр и группа близких
ему епископов были арестованы.
1925, 14 декабря. Митрополит Нижегородский Сергий уведомил письмом
викария Московской епархии епископа Клинского Гавриила (Красновского)
о своем вступлении в исполнение обязанностей Заместителя Местоблюстителя
по поручению митрополита Петра.
1925, 22 декабря в Донском монастыре под председательством архиепископа
Екатеринбургского Григория (Яцковского) состоялось совещание десяти
архиереев, которые образовали Временный высший церковный совет (ВВЦС)
в составе шести архиереев под председательством архиепископа Григория.
1 января 1926 г. они получают справку из НКВД о том, что НКВД не
видит препятствий к деятельности ВВЦС.
1926, 3/16 января. Архиерейский Синод Заграницей опубликовал протест
по поводу ареста в России митрополита Петра Крутицкого.
1926, 19 января 1926 г. членам ВВЦС во главе с архиепископом Григорием
разрешили встретиться в тюремной камере с первоиерархом митрополитом
Петром, который утвердил ВВЦС.
1926, 5/18 апреля, отбывший срок ссылки митр. Агафангел обратился
из Перми с сообщением о вступлении в исполнение обязанностей Патриаршего
Местоблюстителя, на основании "постановления Собора, установившего
порядок патриаршего управления Русской Церкви", послания Патриарха
Тихона от 2/15 июля 1923 года, разъяснявшего назначение митр. Агафангела
в 1922 г. ссылкой на это постановление, и, наконец, распоряжения
Патриарха от 25 дек./7 янв. 1925 г.
1926, 29 июня. Митрополит Западно-Европейский Евлогий и митрополит
Северо-Американский Платон вышли из состава Архиерейского Синода
РПЦЗ.
1927, 7 марта, митр. Сергий неожиданно освобожден, через месяц
был освобожден еп. Павлин (Крошечкин), вместе с которым митр. Сергий
собирал подписи об избрании митр. Кирилла, затем митр. Сергий получил
право жить в Москве, хотя даже до ареста он таким правом не пользовался.
1927, 16/29 июля. Была обнародована декларация митрополита Сергия.
1927, 9 сентября. Архиерейский Собор РПЦЗ заявил о своей верности
местоблюстителю митрополиту Петру и о непринятии декларации митрополита
Сергия.
Первую попытку разорвать порочный круг предпринимает Ленинградский
митр. Иосиф, которого митр. Сергий со своим Синодом указом от 31
авг./13 сент. 1927 г. переводит на Одесскую кафедру на том основании,
что гражданские власти запретили митр. Иосифу въезд в Ленинград.
Митр. Иосиф отвечает полным и категорическим отказом подчиниться
приказу о своем перемещении, как незаконному и неприемлемому. Это
была еще не вполне осознанная и обоснованная — но, несомненно, здоровая
— реакция церковного организма на внедрение в него инородного и
вредоносного бюрократического начала.
Поступок митр. Иосифа создавал прецедент, грозивший разрушить весь
замысел перестройки Церкви, задуманный митр. Сергием.
По докладу Петергофского епископа Николая (Ярушевича) о волнениях
в Ленинградской епархии в связи с делом митр. Иосифа, митр. Сергий
с Синодом (получившим уже название Временного Патриаршего Священного
Синода)
Московский протоиерей Валентин Свенцицкий (впоследствии признавший
"каноничность" митр. Сергия) писал митр. Сергию 30. 12.
1927/12. 1. 1928 г.:
"Сознавая всю ответственность перед Господом за свою душу
и за спасение душ вверенной мне паствы, с благословения Димитрия
(Любимова) епископа Гдовского, я порываю каноническое и молитвенное
общение с Вами и организовавшимся при Вас совещанием епископов,
незаконно присвоившим себе наименование — "Патриаршего Синода",
а также со всеми, находящимися с Вами в каноническом общении и не
считаю Вас более Заместителем Местоблюстителя Патриаршего Престола
на следующих основаниях:
Декларация Ваша от 16/29 июля и все, что общеизвестно о Вашем управлении
Церковью со времени издания Декларации, с несомненностью устанавливает,
что Вы ставите Церковь в ту же зависимость от гражданской власти,
в которую хотели поставить ее два первых "обновления",
— вопреки свв. канонам Церкви и декретам самой власти гражданской.
И "Живая Церковь", захватившая власть Патриарха, и Григорианство,
захватившее власть Местоблюстителя, и Вы, злоупотребивший его доверием,
— все вы делаете одно общее, антицерковное обновленческое дело,
причем Вы являетесь создателем самой опасной его формы, так как,
отказываясь от церковной свободы, в то же время сохраняете фикцию
каноничности и Православия. Это более, чем нарушение отдельных канонов!
Я не создаю нового раскола и не нарушаю единства Церкви, а ухожу и увожу
свою паству из тонкой обновленческой ловушки: "Да не утратим по малу
неприметно той свободы, которую даровал нам кровию Своею Господь наш Иисус
Христос освободитель всех человеков" (из 8-го правила 3-го Вселенского
Собора)".
1928, 29 мая. Митрополит Сергий объявил Архиерейский Собор и Синод
РПЦЗ упраздненными.
1930. Весной после Пасхи, по благословению архиепископа Апполинария РПЦЗ,
иером. Пантелеимон и монах Иаков положили основание Свято-Троицкому монастырю
в Джорданвилле.
*
Граббе, которому в 1925 году было 23 года, в 1978 году бранил патр. Тихона: "У П.Тихона я чувствовал какую-то долю либерализма. Она сказалась на его деятельности в Америке. Он, в сущности, направлял Церковь здесь к скороспелой самостоятельности ... Сказался либерализм Патриарха и в вопросе нового календаря, которому он, видимо, сочувствовал. ... В отношениях с государством он очевидно поддавался утомлению и унынию" (Граббе Г. Письма. М., 1998. С. 51). Между тем, патр. Тихон не только тот сук, на котором сидит вся "каноничность" карловчан. Критиковать его за "либерализм" в стремлении сделать православие в США самостоятельным можно, но когда эта критику исходит от архиерея церковной группировки, взявшей самостоятельность самовольно и эксплуатирующей эту самостоятельность безо всякой меры, критика кажется скорее комической.
*
В 1926 г. в Коломне епископ запретил в служении даровитого священника Вас. Пробатова,
который после этого послушно и не служил - до смерти в 1956 г. Вместо этого Пробатов треть века перекладывал
Евангелия в стихотворную форму.
*
Для неверующих опыт верующего в концлагере важнее, чем для самого верующего и его единоверцев. Неверующий (такой, который озабочен поиском смысла) приглядывается к верующим как к обладающим смыслом. Верующий человек воспринимает наличие смысла как данность. Для него опыт единоверца, прошедшего через концлагерь, не может быть (и обычно не является) доказательством истинности веры – во всяком случае, доказательством-для-себя. В апологетических целях опыт пребывания верующих в концлагерях использовался, но неожиданно мало и не во всех конфессиях в равной мере.
Лагерный опыт по-разному воспринимался верующими различных конфессий. Жёстко централизованная католическая среда жёстко и помечает истории о пребывании католиков в концлагерях как одно из свидетельств правильности собственной организации. Поэтому акцент делается на опыте священников (католических епископов не сажали ни нацисты, ни коммунисты, хотя один – Цепляк – был расстрелян в Петрограде в 1923 г.). Самая известная фигура – св. Максимилиан Кольбе. Очень немногие из патеров, переживших концлагеря, оставили свои воспоминания: Ватикан при теоретическом антикоммунизме на практике всегда вёл политику компромисса с коммунистами (и ведёт по сей день – в Китае), жертвуя защитой собственных священников и мирян ради «стратегического» выигрыша, «умилостивления агрессора». Редким исключением являются – в России – воспоминания о. Иосифа Свидницкого.
Для баптиста лагерный опыт есть прежде всего опыт апологетический: христианство сильнее коммунизма. Из воспоминания Галустьяна:
«Помню, сокамерники меня спросили: "Кто принес тебе передачу?" - "Одна русская сестра", - ответил я. "Как может русская быть тебе сестрой, если ты - армянин?" - спросили у меня. "Через кровь Иисуса Христа", - ответил я, и здесь мне представилась хорошая возможность объяснить спрашивающим, что значит быть братом и сестрой во Христе. Это объяснение слушал арестованный коммунист, а таких было в камере немало. И он сказал: "Да, видно, среди вас есть любовь, если русская женщина, рискуя своим благополучием, осмелилась на такое дело. А я вот коммунист, имел много друзей, и ни один не осмелился передать мне пачку махорки. Вот оно как..."».
Для протестанта лагерный опыт есть опыт испытания: заповеди надо соблюдать даже ценой возможной смерти. Галустьян:
«Когда настало лето, нас, 20 человек инвалидов, перевели в лес рубить дрова. Там мы жили в ветхом бараке. Для 20 человек понадобился повар. Надзиратель назначил меня на эту работу. Это было великое для меня преимущество. К сожалению, я не удержался на этой работе. Надзиратель ожидал, что я тайно буду его кормить, урезая рацион бедных работяг, но это было против моей совести. И я ему отказал. Я и себе не разрешал есть больше, чем полагалось другим. Надзиратель назначил другого повара, и все люди сразу увидели разницу во вкусе обеда, но роптать не разрешалось. Несправедливость в лагерях оставалась без наказания».
Верующий подчёркивает, что именно «плохие» происшествия ведут – по воле Божией – к «хорошим» последствиям: «Благодарение Богу, Он допустил, чтобы мои глаза так заболели, что я еле различал свет. Меня отправили в больницу, и это спасло меня от смерти в лесу» (Галустьян). Разумеется, остаётся (если рассуждать рационально) такое «плохое» событие как смерть, но и тут, конечно, для христианина нет проблемы интерпретации.
Единоверцы могут по-разному ставить акценты, описывая пребывания верующих в концлагере. Для баптиста характерно подчёркивание концлагеря как особого миссионерского опыта. Тогда «удачность» пребывания в концлагере оценивается по количеству обращённых в христианство. И.Плетт в очерке «История евангельских христиан-баптистов с 1905 по 1944 год» пишет: «31 марта 1933 г. быларестованМ. Д. Тимошенко. ПосвидетельствуЮ. С. Грачева (книга "Жуткиегоды"), МихаилДаниловичпроповедовалвлагереЕвангелиеинесколькочеловекчерезнегообратилоськБогу. Заэтоемудалиновыйсрок. Иззаключенияонневернулся».
Помещение лагерного опыта в контекст миссионерства обесценивает лагерный опыт, делает его «одним из». Вспоминает баптист Юрий Грачёв: «Хотя высланные подробно рассказывали о допросах, днях заключения в тюрьме, Лева к этому не прислушивался. Если бы его спросили, за что сослали братьев, объяснить толком он не смог бы. Общее мнение было - гонимы за Слово Божие».
Подлинные проблемы проявляются там, где у человека есть выбор, в концлагере возможность выбора крайне невелика. «Точкой перехода» является, прежде всего, арест. Можно ли «спасаться» от лагеря? Баптистский проповедник Корнелиус Мартенс в 1920-е убеждён, что можно и нужно, что удачный побег – воля Божия. «Как же мне теперь было спастись? Неподалеку от меня была дверь, которая вела в большой густой сад, и когда комиссар повернулся ко мне спиной, я одним прыжком достиг двери, открыл ее и исчез в густых зарослях. Так я на этот раз снова спасся. … Я воспринял все это как руководство Божье и благодарил за спасение». Чтобы спасти арестованного брата, он крадёт в ГПУ пропуск.
В то же время, именно для протестантов, часто имеющих единоверцев зарубежом, а иногда и не русских по национальности, отказ эмигрировать может выглядеть как подвиг: «А. П. Костюкову - председателю Украинского союза баптистов - в 1929 г. предложили уехать за границу, но он отказался покинуть служение среди народа Божьего. В 1930 г. в течение пленума его держали под арестом. А в 1933 г. А. П. Костюкова арестовали и осудили на три года. В 1936 г. он вернулся больным, кашлял кровью. 23 ноября 1937 г. его опять арестовали, и больше он не вернулся» (Плетт).
Православная Евфросиния Керсновская в только что завоёванной Молдавии трижды приходит в ГПУ – ей прислали повестку – и отказывается бежать. Ей важно доказать, что она невиновна. Она православная, но её поведение в данном случае определяется, во-первых, аристократическим представлением о чести, во-вторых, социалистическими убеждениями. Керсновская подчёркивает, что никого не «эксплуатировала», что она более «пролетарий», чем советские следователи.
Для православных России «проблема ареста» стала своеобразным фоном существования вплоть до нашего времени – ведь политика компромисса с тоталитарной властью оправдывалась прежде всего тем, что заключивший её митр. Сергий Страгородский был арестован и выпущен лишь после согласия на компромисс. Могла быть уничтожена «вся Церковь» (имеется в виду, вся православная Церковь). Эта тема актуальна и для других христианских конфессий: ведь на одного не арестованного лидера и там приходилось десятки арестованных. Организация или личность? Как характеризовать «спасшихся» от ареста? Официозная православная пропаганда выходит из положения тем, что, с одной стороны, не слишком педалирует тему страданий верующих в концлагерях, с другой, педалирует «нравственные страдания» тех, кто пошёл на компромисс, «принёс себя в жертву» ради «блага Церкви».
Это объясняет, к примеру, почему такая легендарная фигура как еп. Афанасий Сахаров, чей автобиографический краткий очерк о ГУЛаге пользовался огромной популярностью в самиздате брежневского времени, был канонизирован очень поздно и по сей день скорее замалчивается официальными церковными структурами. Ведь Сахаров писал свой мемуар, чтобы подчеркнуть: он пошёл в концлагерь, а митр. Сергий Страгородский в той же самой ситуации (они были арестованы вместе) не пошёл.
Эта проблема стояла и стоит и в других христианских исповеданиях России. Редким случаем относительной (распространяющейся только на прошлое) честности можно считать оценку «не севших» как «человекоугодников» в истории росийсского баптизма И.Плетта: «К. Ф. Кливер - председательВолго-Камскогосоюза - такжебыларестованиотправленнаСоловки. Когдапоистечениисрокаонвернулсявроднуюцерковь, егонеприняли, таккакуправлялицерковьючеловекоугодники. К. Ф. Кливерупредложилипокаятьсявантисоветскойдеятельности, начтооннесогласился. Вконце 1934 иливначале 1935 г. еговновьарестовали, ионизузневернулся. Вместеснимарестовалииего жену».
Если для руководителей конфессий выбор в значительной степени осложнялся ответственностью за паству, то для «рядовых» верующих он представал в виде ответственности за семью. В мемуаре баптиста Грачёва проблема описана так:
«Что же делать человеку, имеющему мать, жену, детей? Если он будет послушным воином Христа, если он точно будет исполнять приказы вождя, то он увидит страдающую мать, бедствующую, нищенствующую семью. Если же он будет "осторожен", то есть пойдет на уступки, будет избегать гонения, он не будет истинным воином Христа, ибо истина всегда гонима. Что же делать? Быть ли причиной страдания родных или быть плохим учеником Христа? "Кто любит отца или мать более, нежели меня, недостоин меня; и кто любит сына или дочь более, нежели меня, недостоин меня».
Верующий христианин в лагере не только имеет привилегию духовного опыта. Этот позитивный фактор отягощён тем, что – во всяком случае, в ХХ веке – христианство есть иерархически организованная религиозная организация. Особенно это важно для того, кто в этой иерархии занимает руководящую должность – начиная со священника. Такой человек в понятие «жизни» включает не только отношения с Богом, но и отношения с иерархией. Если эти отношения складываются неблагополучно, лагерный опыт может оказаться негативным. Видимо, поэтому не оставил абсолютно никаких воспоминаний о своём лагерный опыте такой человек как о. Сергий Дурылин: после заключения он, не снимая сана, целиком отдался «советской работе», стал основателем советского театроведения, автором нескольких книг.
|
