|
НЕРАСЧЛЕНЕНКА
Психология большевистской прокуратуры, большевистской тайной полиции
стоит на нежелании видеть, что не все друг с другом связано в подлунном
мире. Они воспринимают мир как одну большую нерасчлененку.
«Расчлененка» - самое шокирующее из преступлений. Человек пугается тела,
подобного своему собственному, но разъятому на составные элементы. Правильно пугаемся:
суставы должно быть составлены, а не рассечены по фалангам, члены должны быть
членами единого тела, а не разрозненными деталями пейзажа.
Человеку отвращение к расчлененке помогает выжить. Но когда это сознание
переносится на общество – а оно переносится постоянно, вся соль гордыни
и эгоизма в том, чтобы воспринимать мир вовне как продолжение и подобие
своего тела – тогда общество начинает распадаться.
Нет ничего опаснее для социального единства, чем подмена единства – нерасчлененкой.
А эта подмена совершается всякий раз, когда отрицается свобода отдельных
людей, автономность дел, предприятий, организаций, создаваемых людьми,
и главным провозглашается тот абсолютно второстепенный факт, что между
всеми социальными явлениями есть связи. Проблема не в том, что этих связей
нет, и очень глупо их отрицать. Проблема в том, что такими связями абсолютно
всё связано абсолютно со всем.
У советской (или, если угодно, постсоветской) «нерасчлененки» есть одно
важное отличие от традиционной. Древнее нерасчлененное сознание было убеждено,
что за грехи отцов должны отвечать потомки до седьмого колена. Новейшая
нерасчлененка стоит на другом принципе: отцы должны отвечать за успехи
потомства. Карающий меч правосудия обрушивается прежде всего на тех, кто
не только сам чего-то достиг, но и помог другому.
Тот, кто тратил благоприобретенные и прочие миллионы только на себя,
любимого, может не беспокоиться, каким бы вором он ни был – к нему придут
в последнюю очередь, когда уж совсем ветер в кошельке задует. Раньше придут
к тому, кто что-то отстегивал от щедрот другим, кто посмел хотя бы имитировать
общественную деятельность или кто посмел всерьез принять к действию распоряжение
начальства о всемерном повышении качества благотворительности. Во-вторых,
раньше придут к слабейшему – к тому, у кого меньше денег. Поэтому сперва
пришли к чеченцам, потом к Гусинскому с Березовским, лишь затем – к Ходорковскому,
а к Чубайсу придут уж и вовсе в последнюю очередь. Но придут, куда деться
– система по-своему очень логична и исключений не знает. Насколько последовательна,
не знал, наверное, даже Лаврентий Палыч Берия, пока система не пришла за
ним самим.
Пример с Берией указывает и на предел, который положен этой системе изнутри.
Она заканчивает тем, что начинает пожирать самое себя. Последним на стол
подают блюдо, изготовленное из повара.
*
Влить:
Отношение большевиков к слову было парадоксальным. Они многое обещали, не могли выполнить обещанное и восполняли дефицит пропагандой. Слова оказывались единственным содержанием жизни. Поэтому им не верили.
В самом важном, однако, большевики не доверяли словам: внутреннюю жизнь власти они засекречивали. В результате приходилось догадываться об их намерениях по их словам, только не прямо, а косвенно – например, по тому, какое место в перечне членов истеблишмента занимает тот или иной руководитель.
Человек без особого труда разгадывает ложь, которую ему навязывают. Человеку не слишком трудно догадаться о том, что от него скрывают. Трудно отличить одно от другого. Когда режим объявляет реформу – он хочет что-то скрыть или открыть (буквальный смысл слова «демонстрировать»)? «Перестройка» - это пропагандистское прикрытие или это невольно приоткрывшееся оконце в мир номенклатурных конфликтов?
Видимо, сами мастера пропаганды и секретности не всегда сознают, когда они лгут, когда говорят правду. Подданные, тем более, иностранцы различают это легче. Здоровый скепсис заключённого («не верь, не бойся, не проси»), презумпция виновности лжеца, - хорошие лекарства от лукавства. У кого в кумирах Ленин и Дзержинский, не стоит взывать к презумпции невиновности.
Легко обманывается, как ни удивительно, наиболее образованная часть заключённых и иностранцев. Советские интеллектуалы обманывались, потому что система образования отучала их от скепсиса. Люди с критическим мышлением отбраковывались. Они выдавливались в эмиграцию, их сажали, они спивались, но их на пушечный выстрел не подпускали к газетам, радио или телевидению. Туда пускали либо манипуляторов истиной, либо равнодушных к истине.
Кроме того, нон-конформизм – состояние активное. Его нужно поддерживать, а в безвыходной ситуации это означает поддерживать в себе такую трезвость, которая прямо ведёт в петлю с верёвкой. Советский интеллектуал находился в постоянно безнадёжной ситуации. Это прямое продолжение дореволюционной ситуации «горя от ума», которая благополучно и возродилась после замены псевдосоциалистической риторики на псевдокапиталистическую. Нон-конформизм мешает выживанию, хотя помогает быть живым. Хочется опоры, а опорой одиночке может служить только творчество. При большевиках творчество было поставлено в жёсткие рамки, особенно гуманитарное.
Неудивительно, что в России так мало было и есть нон-конформизма. Впрочем, увлечение западных интеллектуалов тоталитаризмом (а увлекались не только Сталиным, но и Гитлером, и Мао, и Пол Потом), тоже неудивительно – они целовались с тем, что было от них слишком далеко, и что другие целовали потому, что диктатура была к ним слишком близко. Диктатура над своими подданными нависает, прямо скажем, над лицом – и отнюдь не лицом, которого не имеет в силу бесчеловечности, а совсем другой частью тела. Пугачёву достаточно было «плечико поцеловать», Путин подставляет для поцелуев то, что ниже.
*
Антиамериканизм у "демократической интеллигенции", её активное пресмыкательство перед властью и готовность оправдать всякую гадость Кремля выбором из двух зол, необходимостью предотвратить "хаос", - это выросло в 1990-е там, где тридцать лет назад была забота о свободе, желание общения, бегство от лицемерия и пассивности. Так что одичание России - не в том, что есть верхушка, совершенно уже забывшая стыд, не в том, что есть нацисты и националисты, составляющие подножие этой верхушки, и десятки миллионов, составляющие её подножие, а в том, что напрочь исчезла - ну, кроме немногих преклонного возраста диссидентов и еще более немногочисленных типов вроде меня - напрочь исчезла та достаточно вменяемая интеллектуальная среда, которая зародилась после падения сталинизма.
Если сравнивать Россию с телом человека, то нормально, что у нее квадратная голова, обширная мягкая часть, кривые ноги. Ненормально, что у неё носа нет, что на месте носа - сифилитическая дыра, что интеллектуалы предали свой долг.
К счастью, нос России лишь отчасти отрезан, провалился, сгнил. Большая часть носа просто уехала, что и было предсказано Гоголем, но уехала так далеко, что его уже не поймать. И живёт российский нос чутко, умно, вполне продуктивно и нормально - только на Западе. Блаженны избравшие благую часть. Но блаженны и те, кто всё-таки среди вони проповедует, несмотря на то, что единственный остро чувствует эту вонь.
*
"Американец"
-- это уехавший из Старого Света человек. Поэтому индеец - не американец,
он не уезжал ниоткуда. Поэтому афро-американцы все-таки не совсем
американцы, потому что их увозили, а не они уезжали. А "русский"
-- это тот, кто не уехал из России. И если в обычной стране тот,
кто в ней живет, кто в ней остается жить, принимает на себя массу
гражданских прав и гражданских обязанностей, то в России после 25
октября кто остался -- тот принимает на себя лишь одно: обязанность
принять как должное, когда его убьют, посадят, оскорбят, ограбят,
неважно, от имени власти или нет.
Злиться, унывать при этом не следует, ведь если злишься -- значит,
ты в какой момент забыл, на что ты дал согласие, оставаясь здесь.
Не следует говорить: "Разве я остался, я просто живу тут".
Нет, тут, как и во всякой точке нынешнего земного шара --
остаются либо не остаются. В те эпохи, когда у человека не было
выбора, где приткнуться, и не зверствовали так -- во всяком случае,
не столь систематически и длительно. А теперь возмущающемуся всегда
с полным правом могут сказать: "Не нравится - убирайся в свой
Израиль". Фараон бы евреям такое не сказал, у нас такое перед
глазами всякого разумного человека как "Мене, текел, фарес"
перед глазами Валтасара.
Как Валтасар не сильно реагировал на эту надпись, так и человек
с куражом не должен зацикливаться на российских безобразиях. Не
следует кричать: "А разве вы не начали строить демократическое
государство!" и так далее. Самое большее, можно постучать по
лбу себя самого и сказать: "Вот склероз, совсем запамятовал,
где живу". Может, попринимать лекарства от беспамятства. И,
когда остается время от более важных занятий, можно, конечно, делать
некоторые процедуры, которые, возможно, могут помочь из состояния
"после 25-го" вернуться хотя бы в состояние на 24-е октября
17 г.
*
Елена Милашина (Новая газета, 20.6.2002, с. 5): в г. Окуловка Новгордской
обл. на год засадили в тюрьму Анд. Доценко, пацифиста, отказавшегося
служить в армии. Даже прокурор просил год - но условно (Быкову дали
за покушение на убийство шесть с половиной лет условно). А судье
Александр Серг. Желудеву просто не понравилось, что Доценко улыбнулся:
"А чего он стоит и лыбится. Никаких выводов не сделал, в глаза
мне смеется ... - А если бы Андрей Доценко не улыбнулся бы тогда?
- Но он же улыбнулся!!!"
А отсюда мораль: улыбайтесь! Ничего так не боится зло, тьма, сатана,
как улыбки.
*
проезумпция виновности власти
Для доказательства того, что архиереи сотрудничали с ЧК или что взрывы домов в Москве устраивали чекисты,
нужно двадцать восемь килограммов улик и чистосердечные признания
чекистов, отпечатки их пальцев на кирпичах, приказы о взрыве в пяти
экземплярах со справкой из дурдома, что они были вменяемы в момент
приказывания, а для доказательства того, что взрывы эти устраивали
чеченцы, не нужно вообще ничего.
******************
|
