|
Cр. нерасчлененка. Ср. "сие
есть Тело Мое". История разграбления умерших пап. Cр. комм. к 1 Кор 15, 39.
*
В материальном мире целое больше составляющих его частей. Колесо может больше, чем спицы, обод, ось. Но человечество не может сделать больше одного-единственного человека. Человечество не родит ребёнка, человечество не напишет книгу, человечество не покорит космос. Всё это может лишь один человек - либо этого не может и человечество. Этому можно искать объяснение (возможно, что "человечество" вообще - фикция, условность; может быть, духовность человека мешает ему превращаться в часть чего бы то ни было; может быть, "целое" по отношению к человеку - Бог), но ещё до нахождения объяснения нужно знать твёрдо: закон перехода количества в качество не работает там, где мысль переходит к человеку. Детали колеса складываются в колесо, но тела не складываются в Тело.
*
Бердяев заметил, что Бог превращает Слово в плоть, а графоман превращает плоть в слова. Ханжа превращает Тело Христово в словеса о Христе. Это происходит всякий раз, когда человек начинает мучать другого человека, терзать его тело, задевая его словами, а то и жестами, а иногда и уничтожать его тело, под предлогом заботы о Теле Христовом.
Церковь началась с вдохновенного переживания единства с другими - единства в Духе, но единства осязаемого настолько, что это естественнее всего называли "Телом". Тут одновременно имелось в виду и просто Тело как организм, как единство разных членов, "тело", которому Христос - как жених для невесты, как одно тело для другого, ещё в разделении, но в напряжённом ожидании соединения - и Тело Христа как данность. Это двоение Тела было заложено Иисусом в момент, когда Он сказал "Это есть Тело Моё" - но показал не на учеников, а кусок хлеба.
Идут тысячи лет, и осуществляется христианское единство не тем, что служитель показывает на молящихся и говорит: "Это есть Тело Христово", а тем, что служитель показывает на кусок хлеба. И дело не только в том, что Богу легче изменить сущность хлеба, чем излечить человечество. Дело в том, что человеку слишком легко возомнить себя Телом, не только не будучи ещё вполне Телом Христовым, но ещё и собственным-то телом толком не владея.
Лучше всего видно, как постепенно человек овладевает своим телом, при взгляде на ребёнка и его превращение во взрослого. Ребёнок менее всего владеет своим телом - оно в распоряжении взрослых, и хорошо, если это не только любящие, но и опытные или хотя бы желающие приобретать опыт родители. В течение веков, однако, семья строится на угнетении тела ребёнка, когда воспитатель переходит дозволенную границу. Ярче всего это проявляется в многовековой сексуальной репрессивности. Патриархальное общество прежде всего лишает тела женщину - её тело принадлежит мужчине. Репрессия такого рода, однако, и мужчину делает больным, ведь рабовладелец не может быть свободнее раба. Человек, который убеждён. что его человечность определяется тем, сколько женских тел он использовал по своему хотению, не владеет прежде всего собственным телом - оно подчинено его гордыни, его предрассудкам, его мачизму. Это не всегда похоть; целомудреннейший, бесстрастнейший монах может проповедовать и помогать осуществляться жесточайшей патриархальной диктатуре.
Худшая из известных истории репрессий такого рода - викторианская - осуществлялась под лозунгами целомудрия и была целомудренной. Насильно - в результате, поверхностно. Это и привело (и приводит, ибо у викторианской репрессии слишком много наследников) к тому, что именно угнетатель женщины, угнетателей телесного вообще собственным-то телом и не владеет, превращаясь в раба диковинных и причудливых страстей. "Античный разврат" не знал того садомазохизма, тех половых истерий, которые были рождены "христианским" лже-аскетизмом и вылечены (у тех, кто хотел) Фрейдом.
Воспитание, которое лишает человека возможностей знать своё тело и распоряжаться им как угодно, если это "как угодно" не во вред ближнему, заставляет подавленные желания искать выход - обычно кривой. Тогда и появляются и расцветают "эротические фантазии", в которых очень мало эротического, и в этом смысле критика ханжей бьёт мимо цели, но в которых очень много желания познать себя, своё тело, свою свободу через другого. Извлекает на дневной свет сексуальное подросток, которому запретили даже думать о сексуальном, заявив, что сексуальное должно быть бессознательным, ночным, неосознанным явлением, а всякое иное - запретно. Если секс запрещён воспитателем, то единственным способом приготовиться к сексуальной жизни оказывается фантазия, в которой воспитатель (личность или "обстоятельства") приказывает им заниматься, снимает свой запрет или ставит в условия, когда запрет не может не быть нарушен.
Сам по себе такой мазохизм не так опасен, как то, что насилие и власть становятся единственным способом мышления о самом важном в мире: о своём собственном теле, о себе как сексуальном существе. С этого плацдарма агрессивность самых разных оттенков просачивается и во все прочие сферы жизни.
"Сексуальная революция" как освобождение от запрета на коммуникацию о телесном, о сексуальном открывает другой способ самопознания и познания другого человека - через общение и слово, а не через эгоистическую фантазию и насилие. Те, кто не может жить иначе как через господство, приказ, патернализм (и инфантилизм) считают, что "сексуальная революция" открывает шлюзы разврату. Между тем, разврата во всех отношениях становится намного меньше, чем в самые "христианские" эпохи.
Ханже Средние века или викторианство кажутся чище, потому что, как и всякий деспот, он путает форму с содержанием. В Средние века было столько абортов (в самом диком и самоубийственном виде вытравления плода), что их просто не подсчитывали. Здесь деспотизм ханжей рассуждает точь в точь как Сталин: не так важно, кто как голосует, как важно, кто подсчитывает голоса. Не так важно, когда было больше абортов и супружеских измен, как важно, чтобы никто не смел подсчитывать, сколько разврата творится там, где наклеена вывеска "Христианство". А уж что творится под другими вывесками - будьте любезны, огласите весь список. Понятно, в чью пользу будет сравнение.
Ханжа указывает на порнографию - словесную и визуальную - как на пример развращённости современного мира. Но эта порнография свидетельствует скорее о преодолении разврата. Во-первых, потому что многое, что благополучно совершалось при молчаливом попустительстве ханжей в эпоху, когда их авторитет признавали, теперь уходит в свисток, в фантазию. Во-вторых и в главных, потому что на девять десятых весь этот поток порнографии - часть сексуального созревания, такая же игра, через которую происходит самопознание, как и детские игры в "дочки-матери", "поликлинику" и т.п.
Во всяком случае, уважение к человеку, щепетильность (при памяти о собственных прошлых педагогических неудачах) и просто презумпция невиновности требуют прежде всего посмотреть, что в потоке сексуальной революции - грех, а что - игра. Увы, слишком часто религиозные люди боятся даже поставить об этом вопрос, ибо и в своих отношениях с Богом они не умеют отличить игру от реальности, ритуал от богообщения, этику от мистики.
Эротическая фантазия, как она выразилась в тексте - а это достаточно новое, локальное и редкое явление западной культуры - есть прежде всего познание себя как телесного существа через мысленные манипуляции с чужими телами. Себя фантазирующий прячет, боясь наказания или просто не умея (не будучи научен) видеть себя. Может быть, ярче всего это проявляется в фантазиях мальчиков о сексуальных отношениях между девушками (и в аналогичных фантазиях девушек, которые существуют, к примеру, в виде "фанфиков" - новелл, в изобилии представленных в российском интернете, с героями романов о Гарри Поттере, где изображаются преимущественно гомосексуальные отношения между воспитанниками и учителями; авторы этих новелл, кажется, без исключения - школьницы, что обнаруживается как в выборе псевдонимов, так и в стилистике).
К реальным однополовым отношениям эти фантазии не имеют ни малейшего отношения и к ним не приводят. Это попытка стать невидимкой, спрятать своё тело в чужой оболочке. Так человек, подымающий топор над головой осуждённого на смертную казнь, прячет себя-человеке в придуманном конструкте себя-палача, себя-исполняющего-общественный-приговор.
Когда своего тела боятся, тогда чужое тело превращают в букву. Иногда нужно очень много таких букв, чтобы написать нужное послание себе самому. Фантазии о сексе втроем и более есть именно такое искажённое послание себе: ты можешь действовать свободно, потому что ты в толпе, потому что так действуют твои соседи, всё твоё окружение. Разумеется, перевод подобных фантазий в реальность катастрофичен для личности как попытка изобразить "в багрец и золото одетые леса" путём покраски деревьев пурпуром и позолотой сведёт лес под корень. Но и отсутствие таких фантазий в определённой - именно, в репрессивной - ситуации было бы плохим признаком: человек уже настолько сломан и забит, что вовсе неспособен к выздоровлению. Иногда конформизм (а фантазии о групповом сексе есть именно конформистская мечта) оказывается дорогой к свободе - когда конформизм личный, конформизм изнутри противостоит конформизму внешнему.
Сексуальное и телесное в человеке совпадают в куда большей степени, чем хотелось бы всевозможным конструкторам светлого - или благочестивого - будущего. Поэтому сексуальные фантазии, помогающие понять себя во всей целостности, неизбежны. Конечно, они могут стать и тормозом, если станут самоцелью, если вместо самопознания приведут к стагнации. Но это чаще происходит именно в репрессивных культурах. Жиль де Рец Синяя Борода и маркиз де Сад выросли в лоне католической Франции, не в секуляризованном мире. Салтычиха выросла в России православной, и предел её безобразиям положила отнюдь не церковная власть, которая знала - и полагала, что лучше садизм, чем свобода, ведь садизм не посмеет критиковать архиерея, а свободный человек - посмеет, ели нужно.
*
Все явления в мире можно градуировать по подверженности их инфляции. Надпись из трех букв на заборе в момент создания уже пошлая и банальная. Ника Самофракийская выдержит еще много тысячелетий, оставаясь оригинальной.
Подверженность инфляции нарастает там, где нарастает риск. Никогда не девальвируется природа. Всё, что связано с человеческой плотью, устойчивее к опошлению, чем дух человеческий. Человек, который в нашем присутствии втыкает себе иглу в щёку, не рискует подвергнуться такому скепсису, как человек, который сочинил стихотворение.
Человеческое тело - золотой запас культуры. Этим и воспользовалось современное искусство во время очередного кризиса. Художники по-настоящему зашивали себе рты, по-настоящему приколачивались ко кресту, ходили по настоящим бритвам.
Однако, слабое место такого хождения в том, что телесный акт передаёт мысль или чувство очень плоские, узкие. Со страшной силой, но страшно банальные. В литургии - которая есть перформанс ("исполнение", "пресуществление"), эта банализация предотвращена тем, что трагедия символизирована (не аллегоризирована). Вместо крови - вино. Это золотая середина. К тому же литургия выражает не негатив, а позитив. Не Распятие, а Благодарность.
Филиппинские имитации распятия на Пасху этим и банальны, даже немного кощунственны, ибо ставят в центр веры не то, что Иисус поставил в этот центр - не благодарность, а то, за что благодарны. Слишком лобовой приём. Исчезает некая творческая деликатность и фантазия Бога. Исключается передаточный, крутящий момент, когда движение из одной плоскости передаётся совершенно в другую.
*
Человек похож на линию или на несколько линий. Но воспринимает себя человек как квадратуру круга. Линии оказываются
радиусами, катетами, хордами. Знаменитый рисунок Леонардо перекликается с весёлым советом Феодора Студита терпеть
обиды: "Чрез это стираются угловатости наши, и мы округляемся, чтобы удобнее катиться к цели нашей"
(Cтудит Феодор. Наставления // Добротолюбие. 2-е изд.: М., 1901. Т. 4. С. 53).
*
Учёные - настоящие учёные, а не те, кому важна буква Библии - очень аккуратно вписывают человека в состав животного
мира. Делают они это постепенно. Когда-то делили всё живое на три царства, и человек был среди животного царства
(и никакого царства Небесного - и правильно, ибо оно всюду, а не отдельно). С XIX века появилось ещё и "надцарство"
- потому что бактерии тоже живые. И вот человек вместе с растениями, грибами, птицами оказался в одной лодке
в океане жизни - а в другой лодке бактерии. Казалось бы, что прибавляет к моему знанию о себе, сознание того,
что я - эукариот? Да ничего. А всё-таки жить интереснее, когда знаешь - в отличие от бактерий, у которых в клетке
нет ядра, ты - эукариот, ты ядрёный-ядровой-объядренный, и это тебя объясняет со многими и многими. Ты - многоклеточное,
хордовое, позвоночное животное! Правда, мужчина лишь условно может быть признан млекопитающим - он млекопитающееся,
и то не всегда. Тем более, мужчина не является живородящим, он лишь так... подспорье в этом деле. Зато примат!
Женщину, небось, приматом назвать нельзя. А ей это и не больно хотелось - поэтому россказни о женщине, которая
обладала папским приматом, всего лишь больные эротические фантазии антиклерикалов. Все это - классификация на
уровне царства, класса, отряда. А вот когда дело доходит до конкретики, то обязанности человека принадлежать
к подотряду обезьян - количество скептиков резко возрастает. Ладно, можно по-латыни: "антропоидеа".
То же самое, а звучит гордо! Узконосая антропоидея. надсемейство гоминоидов, семейство гоминидов. Род - человек.
вид - разумный. Но не всегда, а только когда трезвый и смиренный, иначе бьёт посуду, ближних и утирает слезинки
детей атомными бомбами и огнемётами.
*
Первый признак владения своим телом - нагота. Стыд, как его описывает библейский рассказ о первых одеждах человека,
уже есть признак того, что человек с собой не справляется, собой не владеет. Быть нагим - не право, а норма.
Нудизм пытается восстановить норму в ненормальном мире, рисовать маслом по огню. Но это лучше, чем насильно
навязывать наготу - а пытка принудительным обнажением есть одна из самых античеловечных. Хуже только контроль
над наготой - не потому, что он бесчеловечнее, а потому что он более распространен. В 1957 году даже Никите
Хрущеву в течение нескольких часов члены ЦК КПСС делали вывговор за то, что он уронил достоинство советского
руководителя, сходив во время визита в Финляндию с финским президентом и вместе с ним раздевшись догола (Новое
время. № 38. - 2-4. - С. 7).
*
Священник Александр Шмеман курил по две пачки сигарет в день, но Великим Постом умудрялся делать перерыв - подвиг, учитывая, какая "ломка" при этом происходит в человеке. "Как это мучительно, бесконечно мучительно, - записывал он уже на второй день. - Странно сказать, но именно тут ощущаешь со всей силой смысл всего того в молитве, вере, христианстве, что выражено этим непрестанным "Господи, помилуй" в ответ на Христово "без Меня не можете творити ничегоже... В каком-то смысле, хотя я никогда об этом не писал, курение уже давно составляет своеобразный "фокус" моей жизни, средоточие вопроса, как жить и т.д. Только курящие ... поймут, какая эта огромная и мучительная и решающая - нет, не "проблема", а тяжесть и как, на глубине, в подсознании, всё с ней так или иначе связано" ( Шмеман. Дневники. С. 422).
Курение менее вредно физически, чем наркотики или вино, но чувство вины оно рождает в человеке большее, потому что курение связано с дыханием. Оно кажется анти-духом. Вино паразитирует на способности пить, которая менее важна, чем способность дышать. Наркотики вообще не опознаются в качестве врага, потому что не связываются в сознании с каким-то естественным движением в организме.
Телесное в человеке - основа для всего. Тело есть единственное "подсознание", тело есть единственное "сверхсознание", тело есть человечество. Сугубо телесная зависимость от курения, от секса, от алкоголя делает неосновательным всё высшее, чем располагает (действительно, а не вымышленно) курящий, распутничающий, пьющий человек. Поэтому Бог спасает "жизнь", "душу" человека, становясь телом человека, поэтому "Сие есть Тело", а не "сие есть Дух".
*
Человек существо многоклеточное - значит, тело у человека одно. Иначе бы клетки попросту разбрелись, была бы колония
одноклеточных. Ужасная несправедливость: чувствуют мир, передают ощущения отдельные клетки, но клетки не говорят:
"Мы почувствовали". Чувствует - тело. Человек отчасти мстит телу
*
Любопытно, на себе убедился: при страхе, который был никак не связан с прямой угрозой жизни и здоровью, все-таки
действительно бросает "то в жар, то в холод". То есть, организм реагирует прямо противоположными способами
на непонятную ему (физиологически непонятную) опасность. Опасность не измеряется в градусах или в децибеллах,
но то, в чем опасность измеряется, в теле попросту отсутствует. Организм вынужден переходить на метафорический
язык - жар и холод как "земля и небо", "свет и тьма" - обозначение "всего", чего-то
сверхкрупного и важного.
*
В Англии Натали Эванс и Лоррейн Хэдли (31 и 38 лет), обе разведенные
женщины, у которых от мужей хранились оплодотворенные эмбрионы, попали
в суд: бывшие мужья потребовали эмбрионы уничтожить. Судья Верховного суда
Николас Уолл вынужден был удовлетворить иск, хотя сочувствовал дамам, особенно
Эванс (которая больше не может иметь детей физически). Отцы основывались
на законе, запрещающем хранить эмбрионы, если один из биологических "родителей"
выступает против. Отцы заявили, что им решение далось тяжело, но - они
в своем праве. Дамы будут апеллировать, но шансов на успех мало.
Habeas corpus... Только где твой корпус кончается и начинается корпус другого? Тезис о том, что бывает "естественный"
способ размножения, а бывает "неестественный" представляется сомнительным: за "естественное"
принимается "нетехническое", но это ведь это крайне избирательный и непоследовательный критерий. Тогда
уж и венчание, можно сказать, делает размножение "неестественным" - в природе ведь нет венчаний, да
и гражданских браков. Однако, распоряжение эмбрионом, конечно, является нарушением habeas corpus, исходящим
из того, что человек - существо не столько зачатое, сколько родившееся. Непрерывная линия жизни разделяется
в высшей степени условной границей - условной и с точки зрения психологии, и с точки зрения физиологии. Какая-то
есть тут странность, нарушение равновесия, принципа презумпции невиновности, привилегированности слабейшего
- а слабейший здесь, конечно, эмбрион. Некоторый эгоизм в свободолюбии и толерантности, при котором предполагается,
что каждый решает свои проблемы сам. У русских диктатура? Пусть сами освобождаются, не рассчитывают на помощь
Британии. Оно, конечно, российская ситуация похожа на замороженный эмбрион. Но именно поэтому хочется более
доброго отношения к последнему.
*
Мне впору носить значок "Хотите похудеть? Спросите меня, как!" Но я не ношу даже значка "Нет
- войне в Чечне", не потому, что я за войну, а потому что любые значки неуместны рядом с Крестом. Похудеть
оказалось возможно. Очень легко было похудеть со 107 килограммов до 90. На это ушло года полтора. Логично: ведь
и началось с того, что в 1996-м я думал, что вешу 90 килограммов, но взвесился и нашёл 107. Затем лет пять ушло
на сброс с 90 килограммов до 82-х. Да, конечно, "меньше жрать и больше двигаться". Конечно, стараться
не есть после шести. Сладкое, острое, жирное вычёркиваем. Это всё было понятно и в этом смысле просто (сложно
выполнять, но это другой вопрос). Чего я нигде не читал - наверное, потому что это слишком самоочевидно для
диетолог - что "меньше жрать" бывает разное. Сперва это усилие. Но в какой-то момент с ужасом обнаруживаешь,
что и не нужно столько, сколько когда-то запихивал в утробу. "С ужасом" - потому что спрашивается,
а что ещё лишнего в жизни, что лишь поддувает мыльный пузырь? Но вообще формула "меньше есть" неверна
и фактически, и психологически - нужно не "меньше есть", а "не есть больше нужного".
Опыт похудания отличается от опыта потолстения не как Северный полюс от Южного, а как полярник от пингвина.
Толстеет человек незаметно, получая удовольствие от еды, а не от толщины. Худеет человек сознательно, получая
удовольствие от силы своей воли, от того, что невозможное оказывается возможным. В романе де Костера "Тиль
Уленшпигель" восставший мстил пленному угнетателю, посадив его в клетку и откармливая до удушения собственным
жиром. Такая пытка, кажется, есть выдумка литератора. Пытка же голодом распространена чрезвычайно и противостоит
ей голодовка. Кто распоряжается телом? Чья воля определяет похудание? (Упитанность определяется не волей - безволием).
В духовной жизни это определяется с трудом, в телесной - без проблем. Конечно, и тут возможен самообман - как
при анорексии, когда человек истощает себя из-за неверно понятного социального требования. Девушке кажется,
что она слишком толстая. Но даже самообман - торжество не внешней воли, это прежде всего обман самого себя и
винить тут общество - всё равно что винить общество в том, что заключённого посадили в карцер. Начальник режима
виноват, душа человеческая виновата, что так со своим телом обходится.
*
Более 1300 человек обнажились и легли зигзагом на берегу швейцарского озера Невшатель (Neuchatel). Они позировали
знаменитому фотографу из Нью-Йорка Спенсеру Тунику. Съемки проходили во время национальной выставки Expo.02,
которая проходит в Швейцарии с 15 мая по 20 октября. По замыслу организаторов выставки, ее павильоны расположились
не в одном месте, а на обширной территории между тремя швейцарскими озерами - Невшатель, Муртен и Бьель. Организаторы
утверждают, что в этом году выставку посетят около 5 млн. участников и 10 млн. посетителей. Осенью, когда фестиваль
достижений швейцарского искусства, культуры, экономики и политики завершится, все архитектурные постройки хозяева
праздника уберут. Тем не менее, по словам хозяев фестиваля, у швейцарцев останется запечатленная на небольшой
территории история страны в современное время. В частности, приглашенный на фестиваль фотограф Спенсер Туник
запечатлел на своих снимках "превращение голых швейцарцев в одну большую подвижную массу", расположившуюся
на озере Невшатель. Как передает агентство Ananova, на счету Туника это уже 50 шоу, устроенное с участием голых
людей. В последнее время фотограф путешествует по миру со своей акцией "Голые страны". В Швейцарию
он приехал 16 июля, и тут же снял в городе Фрибург 416 голых добровольцев. Однако даже акция у озера Невшатель
не станет рекордом - в начале 2002 года Туник снял на фото почти четыре тысячи голых чилийцев - это самое крупное
достижение художника. Вторым по количеству обнаженных позеров остается Монреаль. Аналогичные фотосессии, но
уже со значительно меньшим количеством нудистов, прошли в Сан-Франциско, Лондоне и Иерусалиме.
Британские врачи во главе с Джулией Хиппсли-Кокс исследовали 8 386 семейных
пар от 30 до 74 лет, живущие вместе не менее 15 лет (Известия, Федор Соколов).
Правда, что характерно для англичан, на факт венчания внимания не обращали - лишь
бы вместе жили. Ну, Англию ведь и назвали Англией в честь ее Англиканской церкви,
знаменитой своей снисходительностью. Выяснилось, что если один супруг болеет гипертонией,
диабетом и пр., то у второго больше шансов заболеть этой же болезнью. Особенно
"заразны" инсульты, бронхиальная астма, избыточный вес, курение - диабетчиков-то
как раз было статистически ничтожно. Так что среда все-таки определяет... И вот
ведь загадка: почему-то внешние обстоятельства определяют пороки, а не добродетели.
Или это вопрос методологии: ведь легко согласиться, что есть болезнь, но очень
трудно договориться, что есть здоровье, а еще труднее - согласиться, кто вполне
здоров духовно. Неприлично смеяться над больным, а тыкать пальцем в здорового
духом человека - смешно. Труд работать с людьми: стандарт нормы, здоровья, несомненно,
существует, но столь же несомненно, что этот стандарт трансцендентен и не может
быть использован с такой же очевидностью, с которой используется стандарт патологии.
ПЛЯЩУЩИЕ ЧЕЛОВЕЧКИ
С древности человек делал своё тело мерилом всего. Космос оказывается огромным телом, наподобие человеческого,
общество состоит из головы, туловища и прочих членов. Но почему-то никогда не указывается, какую позу занимает
это "социальное тело". А позы бывают разные. Например, человек считает прямохождение своим основным
достоинством - значит, теоретически, прямо стоящий человек есть человек в идеальной позиции.
Наука хороша не тем, что знает, а тем, что прямо говорит о своём незнании. Например, учёные не знают, почему
человек стал ходить прямо. Ещё не так давно считалось, что это было связано с исчезновением лесов: в саванне
якобы удобнее удирать на двух ногах, да и солнце меньше печёт. Правда, опыт показывает, что всё-таки на четырех
ногах удирать сподручнее, но главное - в последние годы стало ясно, что человек стал ходить прямо во время жизни
в лесу. А это крайне неудобно. Отвергнуто предположение, что руки понадобились для труда - первые каменные орудия
появились на четыре миллиона позже прямохождения, да и делали эти орудия сидя. Вяшняцкий ((Вишняцкий Л.Б. Человек
в лабиринте эволюции. М.: Весь Мир. 2004. С. 60) выдвигает безумную идею: а вдруг прямохождение - "мальдаптивный
признак", не положительное, а вредное явление, вроде аппендикса?
Я бы предложил другую гипотезу: прямохождение есть побочный результат желания видеть лицо ближнего (или ближней)
в те минуты, когда четвероногое животное видит спину ближней или, если животное - дама, видит просто землю.
И это лучшее указание (не доказательство!) на то, что человек не просто узконосый эукариот, неспособный яйцо
отложить, а некто с очень необычными потребностями и способностями. Ему не только размножение подавай, ему ещё
и лицо ближнего интересно, и даже после размножения интересно, и даже с течением времени лицо ближнего становится
бесконечно интереснее, чем множительная техника.
* * *
 Вот моя
родная Россия - жалкий и гнусный рабовладелец, царство, стоящее в комической позе: залакированный зад, который
вознёсся выше александрийского столпа и поблескивает на весь мир жирными нефтяными пятнами, малахитом и бронзой,
постмодернистской мозаикой из ампира, советского дохлого фольклора и чекистской канцелярщины. Руками и ногами
упёрлось в землю это царство, напряжённо вознося как можно выше к небу свою пятую точку, а голова опустилась
в землю, нательный крестик болтается перед глазами, глаза залиты кровью, мозги уже ничего не соображают, кроме
как выпить, выступить на конференции и закусить.
США, конечно, - это прямая противоположность России: пятая точка на стуле,
а ноги - на столе, тело образует знак победы (V), ноги уже маршируют "со
святыми", по небу.
Образ национального тела разный изнутри и снаружи. Для русского Индия - это
человек в позе лотоса, но для индуса (во всяком случае, судя по памятнику Махатме
Ганди, который индусы подарили Москве) его страна - это идущий человек. Не потому
он идёт, что прогрессирует - развалившийся на стуле американец движется намного
быстрее - а потому, что ему некогда лежать, потому что у него нет крыши над головой,
потому что все идут там, где некуда прийти.
*
Интернет лишает человека тела, и тут обнаруживается, что в бестелесном состоянии в одних появляется нечто милое
как ангельское и умилительное, а в других бесовское, и уже не умилительное, а всего лишь милое как забавное.
Разница между умилением и милым такая же, как между милостью и игрой кошки с мышкой. Но может ли быть что-нибудь
смешнее рисованной кошки, которая пытается цапнуть настоящую мышку?
|
