|
Миф о "равных начальных условиях"
*
"Многие эксперты считают, что сложилась система, напоминающая брежневскую. На мой взгляд, эти системы похожи в одном: те виды, которые власть имеет на себя и на мир, те, которые она воспроизводит через массмедиа, и то, что люди предпочитают думать о себе и о власти, – все это пришло в полное согласие. Нет смысла говорить о том, кто на кого повлиял. Закваска у всех одна. Не та у нас власть, чтобы иметь какие-то особые взгляды и воззрения. Независимых элит у нас нет. Самостоятельные элементы – это номенклатура и то, что ее обслуживает. Миллионы людей, так или иначе, втянуты в околовластную орбиту, и все они зависят от власти. Если говорить о социуме, то у него нет альтернативы, потому что не было иной жизни"(Дубин Б. Страна между прошлым и будущим // Политический журнал. - 17 апр. 2006 г. - С. 23).
Впрочем, Дубин указывает и более существенное сходство застоя и отстоя:
"На сей раз паритет достигнут примерно такой же, каким он был в позднее брежневское время: мы делаем вид, что мы вас выбираем, а вы делайте вид, что вы нами управляете. Но нынешняя власть в отличие от брежневской, которая на любовь не надеялась, но на поддержку рассчитывала, ни о какой поддержке народа и не думает. Она довольно цинично относится к большинству. У нее свои дела. А для людей эти дела связаны с элементарным выживанием. Здесь достигнуто то, что медики называют «комфортом боли» (Там же, с. 25)
Дубин настроен пессимистически и говорит о возможности деградации ниже уровня, который случался в российской истории:
"Мы откатываемся к 1953 году, но уже без тогдашних надежд, ожиданий, иллюзий и без накопленного потенциала. Перед страной опять стоят те же самые вопросы. Но это не просто потерянные годы. Сегодня речь идет о глобальном порядке, глобальной экономике. А это значит, что пока мы будем решать задачи позавчерашнего дня, весь мир уйдет далеко вперед. Погибнувших цивилизаций в наше время нет, но тупиковые режимы есть" (25).
*
"Кремлевские идеологи изображают развитый капитализм примерно так же, как прежде преподносился коммунизм,
– в виде утопического «светлого будущего», ради которого надо идти на жертвы, безропотно сносить лишения, верить
обману, подвергать гонениям неугодных людей и партии" (International Herald Tribune, цит. по: Политический
журнал. - 1 авг. 2005 г. - С. 12).
Мусин о мифологизации как о возврате к Средневековью, 2005.
*
*
"Мы финансами занимались хреново. ... если бы я занял позицию
твёрдую, дело могло иначе развернуться. ... не пошел до конца. ... Ни на
то, ни на другое у нас духа не хватило. ... Теперь-то я этот урок, как
говорят, усвоил по-настоящему, но что махать кулаками после драки? Мы этого
не сделали. А могли сделать. ... сказывалась какая-то боязнь, черт возьми,
и, наверное, ещё незрелость" (Горбачёв М. "Вокруг Горбачёва
опять бушуют страсти" // Новая газета. - 21 фев. 2005 г. - С. 16).
. Цена этому покаянию видна из того, что, говоря о современной России,
Горбачёв критикует делёж собственности, кланы, "семью", правительство
("ему в этом деле нет прощения"), но чётко останавливается
перед Путиным: "В случае с пенсионерами президент отреагировал
быстро. ... у Путина было немало просчётов, но в целом по большому счёту
и стабилизация появяилась, и управляемость, больше порядка стало".
Бесовщина - не в нераскаянности, а в запаздывании раскаяния, в том, что
правда всегда - вчера.
*
Ричард Вэчман:
"Владимир Путин четко продемонстрировал всему миру, что такое 'бизнес по-российски'.
Мы увидели забавную картину - знакомую с советских времен смесь коммунистических порядков с 'вкраплениями'
свободного рынка. Последние - своего рода 'кость', брошенная 'цепным псам' западного капитализма, чтобы те
не выли слишком громко.(Richard Wachman, 3 октября 2005, "The Observer", Великобритания.
Константин Боровой опровергает тех, кто считает выборы Путина фальсифицированными: "То, что народ безмолвствует
— иллюзия. Все, что есть у нас сегодня, — результат выборов. Народ не безмолвствует, он голосует. ... Не правы
и те, кто считает, что у нас набрал силу процесс люмпенизации людей. Скорее — процесс конкуренции, в результате
которого люди поставлены в равные начальные условия. А в них кто-то становится президентом крупного банка или
компании, а кто-то продолжает пить горькую" (Вечерняя Москва, 11.5.2001).
*
Россию часто сравнивают с Латинской Америкой. Е.Ясин со ссылкой на книгу Леонарда Харрисона "Кто процветает?"
находил следующие общие черты между Россией и странами третьего мира: "Власть должна соблюдать законы
чести только по отношению к своему клану ... получив власть, используйте её для своего обогащения ... если попал
во власть, держи её "по-любому", не отдавай! Это феодальная схема. Она сегодня очень напоминает российскую
модель" (Ясен Е. Трезвый, голодный расчёт // Новая газета. - 10 янв. 2005 г. - С. 11).
Однако, путинский режим либо вообще не придерживается внутриклановой этики, либо понимает "клан"
так узко, что из него с лёгкостью были вышвырнуты многие бизнесмены и политики. Именно революция и последующее
правление большевиков уничтожили даже клановую этику, заменив её этикой сиюминутного выживания. Способность
к прогнозированию межчеловеческих отношений чуть дальше сиюминутной борьбы за выживание атрофировалась за ненужностью
и опасностью. Использование власти для обогащения - черта слишком универсальная, не она отличает третий мир
от первого. Американские политики тоже не филантропией занимаются, только их возможности резко ограничены законами
и социальным контролем.
Вера же в то, что Путин будет, наподобие Лукашенко, держаться за власть "до последнего", ради этого
изменит конституцию и т.п. - это именно вера, ни на чём не основанная, а главное - скорее помогающая путинщине,
отвлекающая внимание в ложную сторону. Кремлевский режим тем опаснее, чем безличнее: он с минимальными кадровыми
потерями и со значительными материальными приобретениями пережил замену Горбачёва на Ельцина, радостно принял
внеправовой переход власти от Ельцина к Путину, оформленный совершенно в стилистике советской эпохи.
Сила русской номенклатуры в том, что номенклатура в силах и сместить Путина, и заменить его столь же безликой
фигурой, без потерь для системы. Ни в одной из стран, входивших в империю, такой власти у номенклатуры нет.
Россия вернулась к своему истоку, к порядку, существовавшему в XIV столетии: власть великого князя и власть
боярства перетекают друг в друга, страхуя друг друга от катастроф. Это поистине двухпартийная система: партия,
исполняемая солистом, и партия хора.
*
"Речь идёт не о борьбе с олигархами, а о замене ельцинского поколения олигархов на лично преданных президенту
выходцев из спецслужб и прежде всего на коллективного олигарха - силовую бюрократию". 2004 год - "год
перелома", "перелома от худосочного наркотического роста к спаду и стагнации" (Пионтковский А.
Усовершенствованная модель / Новое время. - № 3. - 2005 г. - С. 5).
*
Юр. Левада (Новое время, №33, с. 15) не выдержал и перед кончиной своего социологического центра позволил себе
высказаться. "За фасадом ... благополучия и массовой поддержки у них есть настроение неуверенности ...
отделавшись от необходимости опоры на публику ... от необходимости разыгрывать демократию, власть оказывается
целиком в плену собственных инстинктов. Отсюда повышенная нервозность". К тому же власть имеющие "не
умеют отступать. Как крокодилы. Из-за этого мы получает такие тупиковые ситуации" (С. 16). В смысле,
если уж вцепились в горло Гусинского, то не отпустят. Не знал, что крокодилы не умеют пятиться. Нервозность...
Гневливость, видимо, в терминах православной аскетики. А все от гордыни, от неумения уступать, от инстинктивного
стремления повелевать и не терпеть отличия от себя. Левада, что и понятно для социолога, подчеркивает, что первична
не интенция властвующих, а изменение снизу: десять лет назад народ все-таки интересовался чем-то, кроме стабильности,
улучшения жизни, работы, но постепенно даже крохотные зачатки духовности - ведь духовность есть прежде всего
интерес к чему-то сверх кормушки и кровати - исчезли. Соответственно, организуется и жизнь общества.
*
Марат Хайруллин в связи с "зачисткой", проведенной милиционерами в Благовещенске (Башкирия): "Никто
не ожидал, что в "сортиры" превратятся мирные российские города" (Новая газета. - 13 янв.
2005 г. - С. 8). "Никто не ожидал" - штамп несвободной журналистики из той же серии, что "фактически".
Во-первых, конечно, многие ожидали и писали, что происходящее в Чечне есть выражение иррациональной агрессии
власти и общества, которая рано или поздно перекинется и на другие земли. Во-вторых, и "не ожидавшие"
не могли не понимать, что если президент страны начинает говорить на жаргоне уголовника, есть вероятность того,
что он, возглавляемая им система, начнут и соответствующим образом поступать.
*
Авдотья Смирнова в связи с освещением украинских событиях путинскими СМИ:
"Это уже напоминает брежневские времена. ... чудовищное холуйство, полная коррумпированность и привычка
непрерывно дрожать за собственное кресло. Это полная картина поздней советской жизни. И сейчас происходит
то же самое" - (Большой город, 3 декабря 2004 года. С. 7; это критика из ресентимента).
Владимир Рыжков, думец: "Мы живем сегодня в неоандроповской России, полной страха и террора" (Рыжков
В. Плюс андроповщина, минус безопасность. // Новая газета. - 9 сент. 2004 г. - С. 5).
Павел Вощанов (Новая газета. - 22 ноября 2004 г. - С. 6): "Путин доводит до логического завершения то,
что складывалось ещё при Ельцине, - номенклатурный капитализм, формула которого проста и цинична: власть принадлежит
тем, кто обладает собственностью, а собственностью обладает тот, у кого власть. ... Через тринадцать лет после
крушения коммунизма всё вернулось в изначальную точку: народы живут своей жизнью, власть - своей".
"Олигархия - это слияние интересов власти и капитала. То, что сейчас происходит в России, и есть олигархия:
власть поглотила бизнес" Павел Вощанов (Новая газета. - 22 ноября 2004 г. - С. 6):
*
*
Откуда-то на диске статья Александра Александровича Годлевского с критикой как крипто-советской системы в целом,
так и тех (бывших) диссидентов, которые считают, что она легитимна-демократична. Статья, кажется, объединила
несколько статей - такой дневник диссидента с конца 1980-х до 2000 г.. Интересный мемуар:
"Когда весной 91-го на Западе, затаив дыхание, ждали последнего усилия для краха коммунизма, когда
Владимир Буковский в Москве призывал демократов к решительным действиям, у нас в среде демократов ходили панические
слухи о том, будто коммунистическая власть тайно раздает народу оружие - чтобы стрелять демократов. В наших
демократических СМИ эти слухи тогда не отражались. Демократы сообщали их друг другу под большим секретом, а
иногда и западным корреспондентам в Москве. При одном таком случае я лично присутствовал, и у меня не хватит
литературного дарования, чтобы описать недоуменное выражение лица западного журналиста, когда ему по большому
секрету сообщили, что коммунисты раздают широким народным массам оружие для борьбы с демократами. Ну никак не
может западный человек понять наши реалии! Он-то твердо уверен, что народ коммунистическую власть ненавидит,
демократы по определению выражают интересы народа и всеми силами борются с коммунизмом. И вдруг выясняется,
что народ от своих кровных врагов-коммунистов ждет - не дождется оружия, чтобы отстреливать своих демократических
“народных водителей” как собак!!!" ...
Все апелляции псевдо-реформаторов к народному авторитету (чего стоит комикование во время борьбы Ельцина с
хасбулатовцами в 1993 году - раздадим-де оружие народу...), действительно, были демагогией, а вот эта реакция
демократов (о которой я не слыхал, не принадлежала к кругу диссидентов) - вполне адекватная и точная. Они и
до путинщины понимали, что большинство не вообще "не любит свободу", как говорил Бердяев о человечестве
в целом, но что большинство еще и разъедены советской эпохой и, возможно, разъедены необратимо. В этом они были
разумнее и точнее, чем западные говоруны о свободе. Конечно, апелляция диссидентов к народу были демагогией.
Только это была демагогия подбадривающая, а апелляция псевдо-реформаторов была демагогией успокаивающей, заведомо
ложной, предназначенной для блокирования и тех немногих импульсов свободы, которые были.
Советская власть всегда держалась на лжи и произволе, только в эпоху демократии все это приобрело слишком
гипертрофированный характер. Лицемерие всегда вызывает у людей ненависть и отвращение. А демократическое лицемерие
(как и беззаконие) у нас такое, что с коммунистическим не сравнить. ...
Годлевский оказывается перед извечной проблемой: называть ли псевдо-демократов псевдо-демократами или демократическими
лицемерами? Как ни скверно со стилистической точки зрения, видимо, нужно все-таки не лениться ставить кавычки,
приставки "псевдо", "лже", "квази". Образованный человек должен так поступать,
выполняя свой основной долг: точного описания мира.
Еще с раннеперестроечных времен среди диссидентов раздавались все усиливающиеся голоса о том, что советская
власть понемногу изменяется и уничтожается. После провала августовского “путча” 91-го года такие голоса вылились
в многоголосые хоровые вопли о крахе советской власти и полной и окончательной победе демократии. Многие признали
новую власть законной и толпой в нее поперли. Положение дел с соблюдением государством своих законов ни тогда,
ни после никого особо не интересовало, как не интересует и сейчас. Оно в принципе не изменилось, только произвол
в эпоху демократии быстрыми темпами стал расширяться и ожесточаться. Но если восторжествовавшие в обществе демократические
формы и атрибуты не влекут никаких серьезных правовых последствий, то цена им не велика - тогда они всего лишь
чисто внешние явления, не затрагивающие сущность общественных правоотношений “гражданин - власть”.
Вопрос о том, рухнула советская власть или нет, до сих пор является очень болезненным для многих - от западных
политиков и политологов до наших известных диссидентов, признавших новую власть законной и демократической.
Ситуация, более чем понятная, особенно в отношении диссидентов. Они всегда были непримиримыми борцами с советским
режимом, при коммунистах много и достойно за это сидели. И если вдруг выясняется, что под видом новой российской
демократии скрывается прежний советский, по сути, режим?! Но самое главное, что бы при этой власти ни делать,
какими бы позитивными изменениями ни пытаться ее улучшить, результат будет все тот же, что и при сотрудничестве
с прежним коммунистическим режимом. В безвольном обществе любое сотрудничество в беззаконным режимом будет,
независимо от вашего желания, лишь служением ему, а в наших условиях это неотвратимо ведет к коллаборационизму.
Я уже не говорю о других наших супердемократах, которые при всей внешней драматичности их фигур всегда готовы
быть общественно-политическими шестерочками на побегушках у любой власти. Такая публика готова в горло вцепиться,
стоит только поднять вопрос о том, что рухнуло - что осталось. Вопрос об определении советской власти и о волевой
стороне общества обычно вызывает у многих резко негативную реакцию, граничащую с истерикой.
Коллаборационизм бывших диссидентов - интересный феномен. Люди, которым при Брежневе (которого они теперь в
порядке риторики тоже признают легитимным правителем) казалось стыдно и невозможно сотрудничать с явными и тайными
органами власти, теперь спокойно с ними сотрудничают. Не идут в них - да и не пустят - но сотрудничают. Как
будто бы достаточно убрать слово "коммунистический", чтобы стало приличным сидеть за одним президиумом
с штирлицем. Эта слабость свободолюбивой фракции, во-первых, от возраста - трудно десятилетиями работать ради
чего-то, что заведомо "за горами". Во-вторых, от предательства Запада, который ведь с Генуи демонстрирует:
можно, можно пить и есть с теми, у кого сила, какими бы каннибалами они ни были. Человеку же обычно нужна опора
в своем противостоянии большинству, а у диссидентов такой опоры обычно нет, ведь они постоянно обосновывают
противостояние не высшим идеалом, а прагматикой и интересами большинства. Предательство идеала, которое имеет
в виду Папа, напоминая о христианских корнях Европы, на Западе не ведущее к мгновенным дурным следствиям благодаря
прослойке культуры, буржуазной традиции и т.д., у нас мгновенно оборачивается слабостью.
... Меня всегда поражало, что и у нас, и на Западе мало кого из специалистов интересует, как наше государство
соблюдает свои собственные законы, хотя без пристального внимания к этой проблеме подходить к анализу российской
общественной системы слишком уж бессовестно. ... Мир несовершенен, и практически все государства в международных
отношениях иногда вынуждены частично применять двойные стандарты, двойную мораль, “двойное дно”. Но для межгосударственных
отношений Запада с коммунистическим Советским Союзом, и особенно с демократической Россией, двойные стандарты
составляют неотъемлемую основу всего. Как Большая Ложь для внутрисоветской жизни. Если убрать “двойное дно”,
- что останется?! Не будь у России ракетно-ядерного потенциала, кто сейчас пустил бы ее в “большую восьмерку”?!
Если бы не ядерная “дубина”, то по всем остальным критериям претендовать на членство там больше прав имеет Верхняя
Вольта, пусть даже без ракет.
... Здесь у западных специалистов происходит даже не разница между словом и делом, а разница в поступках
между сознанием, правильно отражающем некоторые черты реальности, и реальными действиями, правильное понимание
игнорирующими. Впрочем, на самом деле объяснение тому может быть и не очень сложным. Просто, раз “вляпавшись”
в дела с таким государством, как с нормальным, дальше они уже не могут в корне изменить свое отношение к нему.
Чтобы не потерять лицо, или еще кое-что. Далеко не все готовы публично признавать свои ошибки, а следовательно
и ошибочность своих теорий, благодаря которым или исключительно на которых построены карьеры политиков и политологов.
... Давно было понятно, что советские законы существуют только для того, чтобы “пудрить мозги” доверчивому
Западу. И советскому режиму всегда это удавалось с грандиозным успехом".
Если иметь в виду не западных дипломатов, то Запад в целом не обманывается на счет России. Просто в России
мы больше видим тех, кто хочет обманываться - всех этих безумных "борцов за мир", абсолютно глухих
к окружающему миру, которые дискредитируют идеал с противоположной стороны - как истеричка, реализующая себя,
например, в пропаганде филателии, дискредитируют филателию. Так что и в смысле обмана Запада успехи советского
и крипто-советского режима переоценивать не стоит. Уболтать можно не всех и не вся, - в это трудно поверить,
живя в России, но это так. И то, что Россия населена убалтываемыми людьми... Так они легко поддаются убалтыванию,
потому что лишены собственности и прав, лишены насильственно, лишены в течение многих поколений, причем, поскольку
рабская психология по наследству не передается (как и вообще психология), каждый день и каждый власть напоминает
людям, что они суть рабы - напоминает не словами, а тысячью вполне материальных способов.
Конечно, борьба за свободу включает в себя и какое-то общение с рабовладельцами. Они - законные рабовладельцы.
В этом правота апостола Павла, призывающего повиноваться властям и не восставать против рабовладельцев - правота
Ганди и пр. Но эта правота часто обесценивается - если борьба сводится к заискиванию перед рабовладельцами.
Диссиденты слишком часто и глубоко нарушали пропорцию: ограничивались ориентацией на власть и мало говорили
не то что с "народом", но даже между собой. Больше выпивали и закусывали, а рабовладельцу только этого
и надо. На каждое открыто письмо президенту должно приходиться сто разных мелких писем друг другу, собраний
по квартирам, обсуждений политических программ и т.п. - а нет ничего этого. Есть пассивное ожидание, что придет
"менеджер" и организует. Ну и приходят... менеджеры. И организуют свое личное благосостояние, коли
уж дан ему карт бланш.
Средневековье как мерка России после 1991-го года
Неновое средневековье: Сергей Ковалев вспоминал:
"Я доказывал Борису Николаевичу, что в демократической России этот вид “наказания” должен
быть отменен. “А как же путчисты: Янаев, Крючков и прочие?”, — возразил Ельцин. —"Они ведь должны быть
приговорены к смертной казни!". Я, естественно, с этим не согласился. Президент задумался, а потом вдруг
обрадованно сказал: "Я знаю, как надо сделать. Пусть суд их приговорит к высшей мере, а я их сразу же
помилую! И уж после этого отменю смертную казнь насовсем". Идея Ельцина разумеется, не очень-то соответствовала
канонам современной демократии, а скорее смахивала на “царскую милость” эпохи русского средневековья"
(Апофеоз чекизма // Фокус, январь 2000 г., http://www.hrights.ru/text/koval/index.htm).
*
О подмосковных имениях чиновников Евг. Мелова: "Древняя феодальная экзотика. Президентские пансионаты
стали своего рода барскими усадьбами, к которым ведут хорошо асфальтированные дороги (зачастую единственные
в данной местности), а вокруг этих островков блаженства в покосившихся избах и ветхозаветной бедности ютятся
люди. многие из которых живут только за счет разной работы "в усадьбе"" (Мелова Е. Вертикаль
строится. Под ключ // Новая газета. - 11 авг. 2005 г. - С.3).
Православизацию Виталий Куренной (От рассвета до расцвета // Политический журнал. - 18 июл. 2005 г. - С. 65)
характеризует так:
"Запрос, обращенный к церкви, определяется главным образом ожиданием вполне конкретной
политической и социальной полезности. Он дополняется, кроме того, бытовыми, наивно-магическими представлениями
о пользе некоторых религиозных обрядов. Если автострахование неэффективно, можно освятить автомобиль или,
на худой конец. разместить в нем небольшой иконостас. Такое сочетание можно назвать, выражаясь словами Владимира
Соловьева, средневековым миросозерцанием - своеобразным компромиссом между собственно христианством и язычеством".
|
